– Какой сегодня день? – спросил я моряка, который отжимал мою мокрую одежду.
– Тридцатое октября, сэр.
Это коротенькое вежливое слово «сэр» приободрило меня.
– Холодновато сегодня для купания, не так ли, сэр? – решился приветливо спросить он.
Дружелюбие и сочувствие, сквозившие в его голосе, воодушевили меня.
– Да, немного, – сказал я, твердо решив не вылезать из горячей ванны, пока меня оттуда не выгонят.
Ведь я только что с полчаса барахтался в ледяной воде. Наверное, я был слишком занят своими мыслями, хотя теперь, по прошествии времени, я никак не могу вспомнить, о чем же я думал в течение тех тридцати минут, что провел в полном одиночестве в водах Атлантического океана. Матрос унес мои вещи в машинное отделение для просушки, и я остался один.
На первый взгляд положение вещей представлялось немного забавным. «Всем за борт!» – прокричал Йениш. Мы столпились на верхней палубе «U-32», беспомощно глядя на два эсминца, что забросали нас глубинными бомбами и вынудили нашу лодку подняться на поверхность. «Я открываю кингстоны», – добавил Йениш и с этими словами исчез в лодке, чтобы своими руками затопить судно. «Считаю до трех! – прокричал я экипажу. – На счет «три» все прыгают за борт». Матросы колебались, глядя на неприветливую серую воду. Вокруг нас свистели снаряды. «Надо скорее выбираться отсюда, – подумал я, – или нас всех тут перебьют».
«Раз!» – закричал я…
На счет «три» я, заставив себя не думать о ледяной воде, прыгнул за борт.
Мой спасательный жилет оказался в полном порядке и исправно держал меня на воде. Целы ли остальные? Я огляделся вокруг. Я был совершенно один. Подводная лодка была уже в сотне ярдов от меня, и расстояние между нами все увеличивалось. Ее двигатели все еще работали. А я был совершенно один в этом безбрежном и глубоком океане. Когда я подумал о том, что сказали бы мои друзья, я не выдержал и рассмеялся – мне и в голову не приходило, что может возникнуть такая ситуация. Какого дьявола все остальные не прыгнули вместе со мной? На самом деле я прекрасно знал, почему они так поступили и что они думали. Старик отправился вниз открывать кингстоны и оставил вместо себя какого-то сопливого юнца. Прыгать вместе с ним за борт? Да ни за что!
Когда такие, как я, желторотые юнцы оканчивали специальные курсы командиров подводных лодок, нас приставляли в качестве «подмастерьев» к более опытным командирам, чтобы мы узнали, что к чему, и понюхали пороху, прежде чем нам доверят подлодку. Члены экипажа не воспринимали нас всерьез, в их глазах мы не были «настоящими подводниками».
Я был временно откомандирован под начало лейтенанта Йениша, командира субмарины «U-32». Он считался одним из лучших моряков и уже удостоился самых высших наград.
25 октября 1940 года, за пять дней до случившегося, «U-32» вышла из Лорьяна – французского порта, который использовался для стоянки немецких подводных лодок во время войны. Наша боевая задача была сформулирована кратко и исчерпывающе: ведение войны в Северной Атлантике. Мы провели в море около суток, когда получили радиограмму, в которой сообщались координаты большого британского пассажирского судна «Императрица Британии». Судно подверглось бомбардировке, и нам предстояло окончательно потопить его. Мы направились в указанное место – это было у западного побережья Ирландии – и там обнаружили, что два буксира под охраной двух эсминцев тянут «Императрицу Британии» в порт. Нам удалось выполнить поставленную перед нами задачу. Мы потопили судно и спокойно удалились. С двух залпов пустить на дно 2000 тонн. Неплохо! Мы доложили о нашем успехе командованию и спустя несколько часов услышали, как об этом объявили в специальной сводке новостей.
Через два дня все в тех же водах Атлантики мы засекли огромный пароход. Нам потребовалось несколько часов, чтобы выйти на позицию для обстрела, не вызвав подозрений у капитана судна. «Торпеды к бою!», «Торпеды готовы!», «Огонь!» Мы были уверены в успехе. Еще немного, и список наших успехов потяжелеет еще на 15 000 тонн! Но наша торпеда неожиданно взорвалась в 150 ярдах от лодки. Что за невезение! Капитан парохода заметил вздыбившийся фонтан воды и немедленно изменил курс. Черт побери, неужели мы дадим ему уйти? На таком огромном судне наверняка перевозится ценный груз. Мы всплыли на поверхность и пустились догонять судно. Только через несколько часов нам удалось занять положение, удобное для стрельбы. К этому времени видимость заметно ухудшилась. На всякий случай Йениш дал команду погружаться и прильнул к перископу. С корабля увидеть нас было невозможно, и капитан, по всей видимости, решил, что мы остались далеко позади. Теперь пароход держал курс на восток, к Северному проливу.
Мы уже собирались атаковать судно, как вдруг наш акустик сообщил о шуме винтов судна, приближающегося с противоположной стороны. Йениш, стоявший у перископа, конечно, сразу же повернул его, но, ничего не увидев, решил, что акустик