Дурные дороги. Эли Фрей. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Эли Фрей
Издательство: Издательство АСТ
Серия: Интернет-бестселлеры Эли Фрей
Жанр произведения: Современная русская литература
Год издания: 2019
isbn: 978-5-17-116547-5
Скачать книгу
малась мерзкая тоненькая слюнка. Директриса говорила ― слишком много слов! Можно было и покороче объяснить суть, которая сводилась к тому, что я ― инфантильная неудачница, обреченная на бессмысленную и убогую жизнь, гнилой огрызок посреди цветочной клумбы. Я не делала ничего, только все портила и отравляла. До конца своих дней я буду всем обузой. Позор своей школы и позор своих родителей.

      Я молча вытирала с себя слюни, которыми меня щедро окатывала директриса. Меня не сильно задевали ее оскорбления, я привыкла. Просто старалась не пропускать словесное дерьмо внутрь себя, и это мне легко удавалось ― все приходит с опытом.

      – Может, закончите уже, а? ― Мне наконец надоел этот пустопорожний блев. ― У вас что, других дел нет? Мне ваша болтовня по барабану. А у вас, я знаю, более приятное дело есть. С Петром Григорычем.

      В пансионе я была кем-то вроде человека-паука, который умел лазить по стенам и видел каждый пятничный трах директрисы с физруком.

      – Так давайте мирно разойдемся и продолжим заниматься своими приятными делами?

      Я специально говорила так, как, по мнению большинства, должны говорить все трудные подростки, и для пущего эффекта катала во рту жвачку. Знаете, а я ведь всегда подстраивалась под эти стереотипы, ― будто однажды кучка взрослых села за круглый стол и после долгого обсуждения составила их детальный список. И вот список под заголовком «Какими должны быть трудные подростки?» попал мне в руки, и я стала строить свою жизнь по нему.

      Директриса, набравшая в грудь побольше воздуха, чтобы изрыгнуть очередной поток блева, от моих слов сдулась и теперь напоминала спущенный дирижабль.

      – Савельева, что за чушь ты несешь? И как ты смеешь говорить с директором в таком тоне?!

      Но по багровому лицу и бегающему взгляду было ясно, что она в шоке от того, что в тайну пятничных трахов посвящен третий лишний. Директриса всосала воздух, как пылесос, и опять разразилась гневной тирадой: стала кричать что-то о родителях и исключении. По ее лбу текли струйки пота.

      Исключение? Боже, я мечтала об этом! Я угодила в эту «тюрьму» по прихоти дедушки-военного, который пристроил меня сюда по блату. Когда дедушка умер, я подумала, что наконец-то кончится ад, ведь папа не сможет оплачивать мое обучение. Но не тут-то было, по договору я могла учиться до конца на бесплатной основе. Пришлось приложить усилия, открыть в себе художника, и ― вуаля! ― меня исключают!

      Час моей казни настал вечером, когда приехали родители. С кирпичной мордой папа молча пережевывал гнев. Мама стояла за его спиной, опустив грустные глаза в пол.

      –…Разрисовала всю блузку сатанинскими знаками… ― говорила директриса.

      (Это всего лишь знак анархии, а не пентаграмма.)

      – …Называет учителей чернью…

      (На правду не обижаются.)

      – …Включает на всю громкость свою вульгарную и пошлую музыку, не дает спать порядочным девочкам…

      (Это «Красная плесень», у вас просто туговато с юмором, Галина Алексеевна, а ваши «порядочные девочки», между прочим, частенько по ночам устраивают мне темную: стаскивают с кровати, накидывают сверху одеяло и нещадно бьют ногами.)

      – …Портит имущество пансиона…

      (Да-да, это о разрисованном окне. У вас отсутствует художественный вкус, Галина Алексеевна. И вы всегда говорили, что надо поощрять детское творчество.)

      – …Ты же девочка, ты не должна…

      Пока она перечисляла, чего не должны делать девочки, я задумалась о том, что за всю жизнь «ты-же-девочек» услышала больше, чем израсходовала рулонов туалетной бумаги, и стала вести подсчет: а сколько действительно рулонов бумаги у меня ушло за все мои пятнадцать лет? Папа, прежде походивший на немую гранитную плиту, вдруг влепил мне увесистую затрещину.

      Черт, он меня сбил… Триста или четыреста рулонов? У меня чуть башка не треснула.

      Я снова занялась подсчетом.

      Конечно, он задел меня. Не просто задел, а убил. В сотый раз.

      Если в день я трачу примерно полтора метра бумаги в зависимости от соотношения «больших» и «маленьких» дел…

      Волна обиды нарастала грохочущей волной.

      Длина рулона около двадцати метров…

      Даже если за всю жизнь ты получил тысячу отцовских затрещин, ты не оброс толстой шкурой.

      Двадцать семь рулонов за год, а за пятнадцать…

      К родительским побоям невозможно привыкнуть даже через десять тысяч ударов. Каждый раз ― как впервые.

      …Получается чуть больше чем четыреста рулонов.

      Директриса, минуту назад говорившая что-то вроде: «У нас пансион для прилежных воспитанниц, сожалею, но мы не можем больше содержать вашу дочь здесь, она подает дурной пример», заткнулась и посмотрела на папу круглыми от ужаса глазами. Да, знаю, семейка у нас та еще.

      В комнате, собирая вещи, я заодно прихватила чей-то телефон с соседней тумбочки. Выйдя на улицу, покатила чемодан по бугристой плитке, и грохот колесиков перебивал громоподобный голос отца за спиной:

      – Как