Самад увеличил громкость и, закрыв глаза, затрясся под это сумасшедшее соло. Мать подошла, сдёрнула с него наушники и швырнула на пол. Самад перестал улыбаться, включил акустическую систему, и музыка заполнила весь дом. Вошёл отец, что-то спросил, но его совсем не было слышно, и он выдернул штепсель из розетки.
– Сын, – спросил он спокойно, – что случилось?
– Ничего, – ответил Самад.
– Ты выйдешь к гостям?
– Да, папа.
– Какой-то грязный весь! – Мать достала Самаду другую одежду. – Переоденься.
В зале, где за столом расположились гости, беззвучно работал телевизор. Самад раскланялся всем и сел рядом с братом, который оживлённо говорил с двумя немцами о прогрессиях и пределах.
– Слышал, слышал о твоих успехах на производстве! – обратился к Самаду сидящий напротив премьер и положил ладонь на плечо дочери. – Гаухар тоже заканчивает консерваторию, станет известной скрипачкой. Мы оба рады за тебя.
– Любишь музыку? – обратился Самад к девушке.
– Да.
– Сыграй нам, дочка, – попросил её премьер.
Девушка поднялась из-за стола, стройная и высокая. Густые волосы, слегка перехваченные лентой, доставали до пояса.
– Не обращайте внимания, – обратилась она ко всем, открывая футляр со скрипкой. – Я пока настрою.
– Вот твоя настоящая жена! – прошептала мать на ухо Самаду и поставила возле него блюдо с жареным мясом.
Гаухар заиграла нежную мелодию.
– Давай, сынок! За мою дочь, за твою будущую жену! – Премьер поднял бокал шампанского и выпил.
– У меня от шампани голова болит, налью компот, – Самад потянулся было за графином, но сестра толкнула его в плечо, воскликнув:
– Смотри, братишка! Кого по телевизору показывают! Ну, смотри же! – теребила она его и включила звук. Все уставились в телевизор. Там на весь экран светилось лицо артиста. Журналист спрашивал у него:
– Ариф! Вы были чемпионом республики по дзюдо. Сейчас вы оставили спорт?
Но мать снова убрала звук.
– О! – оживился Самад. – Я забыл вам передать привет от него. Он недавно был здесь на съёмках, но не успел зайти.
– Какой красивый! – Не находила места сестра. – Настоящая кинозвезда! Мама, включи звук… Зубы такие ровные! Как жаль, что меня не было, когда он приезжал! Мама, включи звук!
В телевизоре синело море, стоял на рейде лайнер, на губах артиста блуждала улыбка.
– Кто бы мог подумать, – качала головой мать, глядя на экран, – что он всё ещё живой и на свободе!
– А что такое? – спросил премьер.
– Родная мать вот этого недоноска, – она постучала по онемевшему экрану, – в детдом сдала. Потому что отчим приличный был человек. Отец его вообще неизвестно кто! Бандит какой-то. Дожились, что этот головорез учит нас жить!
– Вся рвань устремилась теперь наверх, – премьер отвернулся от телевизора. – Ну, – обратился он к Самаду, – когда