Падение короны. Сергей Сергеевич Яковлев

го лишь надо иметь просто хорошую память. Да, аберрация восприятия часто играла злую шутку – вот ты ребёнок, но тут ты уже не понимаешь в каких условиях растут твои дети.

      – Деда, а деда? А что такое “насилие в школе”? – Барри ерзал на стуле, жуя свой утренний бутерброд

      – Фу, Барри, ты снова где-то наслушался глупостей? – Кейсси, старшая сестра Барри, не могла удержаться не попрекнуть младшенького.

      – Кейсси, а ты послушай, – попросила Келли, мать этих двух шалопаев, – наш дедушка много об этом знает, и был свидетелем тех событий …

      – Что проходите историко-социологию? – поинтересовался Хан, и не дождавшись ответа, констатировал – да, мы избавились от насилия во всем мире, а не только в школах.

      – Он не знает даже, что он в Турции живет, а ты ему про весь мир – опять съязвила Кейсси

      – Я знаю, Турция – это наше государство, Европа – вот. И никакая не история. Просто Даник толкнул Матиса и мы на классном часе разбирали основы агрессии. А потом они снова вспомнили про нашего деда …

      – Сам ты Европа, Турция – это Турция, вот неуч – Кейсси была старше Барри на пять лет, но всегда хотела показать, что она умнее и знает больше.

      – Хорошо, поели? Вам пора в школу – Келли видя, что её отец изменился в лице, постаралась прекратить галдеж своих детей и оставить отца в тишине.

      Лектор

      События тех далеких дней снова всплыли в памяти Хана. Он был тогда молодым и посетил лекцию Кентури Валиса Брашмана. Он рассказывал о древнем философе Ганди. Тогда они с товарищами ещё не понимали, где же кроется зависимость от государства. Тогда только в далекой Индии произошло освобождение от Короны, и лекторы оттуда посещали многие социалистические страны.

      Взгляды лектора в других странах считались экстремистскими. Да, и здесь, в Турции он находился полулегально. Чтобы не дразнить правительство – не было никакой официальной рекламы. Хану просто вручили на улице листовку, и он пришел. Он опоздал и долго не мог понять на кого же обрушивает свой гнев лектор. Он говорил о правительстве, нет даже о всех правительствах всех стран.

      – Почему правительство покровительствует одной религии, а про других забывает, а с третьими ведет войну? Почему люди искусства вынуждены покидать страны из-за своих взглядов? – спрашивал лектор, – Ради чего мы ведем войну с теми, с кем мы не согласны? Разве эти люди отбирают у вас воду или еду? Любое, самое лучшие из правительств, которое когда-либо существовало – будет вам говорить, что оно защищает. Защищает государство, своих граждан, национальные интересы. Но оно не говорит, что защищать – это воевать! Но главное от кого нас надо защищать, от таких же людей как мы с вами, но живущих в других странах? Мы уже часто не ведем прямых войн, но нам все равно говорят о опасностях. Все эти опасности – фикция, способ нами управлять – ваш враг ни тот, кто живет рядом, ни тот, кто верит в другого Аллаха, а те, кто манипулирует вами сидя в вашем правительстве, те кого вы выбираете на ваших выборах.

      В зале раздался гул негодования, и кто-то из самых активных выкрикнул:

      – Скажите учитель, вы предлагаете свергнуть правительство?

      – Спокойно, спокойно … Нет, что вы! Наш путь – любовь. Зачем свергать тех, место которых займут другие? Вам кажется, что станет лучше? Но это самообман … За тысячелетия понятие правительств никак не поменялось. Одни просто были более жестокими, и постепенно, под давлением людей, таких же социалистов как мы с вами, они, эти правительства становились чуть менее жестокими. Но их ложь становилась все более изощренной, и они все также манипулируют нашим общественным сознанием. Общественным? Да. Но вам кажется, что только не вами. Но человек как ребенок, если ему с детства говорить, что “мужчины писают только стоя” – он будет верить в это до конца жизни, и считать, что сесть на унитаз это признак слабости.

      Негодование в зале стихло, и были слышны лишь хлопки дверей. Люди по одному или небольшими группами покидали зал. Для многих это было неприлично, о таком неприятно было говорить в слух. Но Хан задержался. Это сейчас, когда он рассказывал внуку Барри, он шутил, что вышли все кто писал стоя. Но тогда ему было не до шуток. Он преодолел брезгливость и поднял руку, чтобы задать вопрос. В зале осталось уже немного людей, в основном женщины и лектор его быстро заметил.