Мы с моим первым заместителем, ответственным секретарем редакции «Российской газеты» Александром Куприяновым, вышли на улицу и, кажется, не совсем понимали, что с нами только что случилось. А между тем нас полчаса назад выгнали из редакции газеты, которую создавали с первых колышек.
Нас выгнали, а нам было весело!
…Как-то уж очень театрально, стремительно, в длинном темном плаще с распахнутыми полами и в сопровождении двух молодых накачанных охранников, заимствованных у вице-премьера Полторанина, вошла в кабинет Наталья Полежаева и объявила, что она назначена главным редактором газеты, и мне отпущено двадцать минут на сборы. Через двадцать минут она займет кабинет главного редактора. Лицо ее было в красных пятнах. Волновалась, конечно. «Наташа, – сказал, – разумеется, я уйду, но скажите, зачем он взвалил на женские плечи такую ношу? Ведь вас тут никто не ждет». Она посмотрела на часы и повторила: «Двадцать минут».
С Наталией Полежаевой проработал года два в «Московской правде»: я заместитель редактора, она – редактор отдела строительства. По тогдашним правилам отделы курировали заместители редактора; мне достался как раз отдел строительства. Не помню ни взлетов, ни падений в ее журналистском творчестве. Да и своего кураторства не помню. Скорее всего, была она просто «рабочей лошадкой», без которых, кстати, не может существовать любая газета, требующая ежедневно строчки, строчки, строчки…
Я и впрямь был удивлен, что вице-премьер, министр печати и средств массовой информации России Михаил Полторанин остановился на кандидатуре Полежаевой. Неожиданный выбор. И только позднее узнал: он перебрал десяток кандидатур на место главного редактора, но все отказались; кто-то не захотел связываться с «подстреленной» газетой, кто-то посчитал неприличным идти на «живое» место. Народный депутат СССР, журналистка из Украины Алла Ярошинская позднее расскажет, как сватал ее тогда Полторанин, и почему она отказалась. Во-первых, объясняла она министру свой отказ, это наш коллега, и я не хочу идти на «живое место», а, во-вторых, отстранение его от работы нарушает наш закон, соавторами которого мы с вами, Михаил Никифорович, являемся.
А ведь был нормальный вариант замены главного редактора. Накануне мои заместители побывали с визитом у Полторанина, которого проинформировали о моей добровольной отставке, но с условием, что они сами вместе с журналистским коллективом предложат (кстати, в полном соответствии с уставом редакции) кандидата на должность главного редактора. Тут же, впрочем, и предложили: Александр Куприянов. И Полторанин одобрил этот вариант. Одобрить-то одобрил, но на другой день заслал Полежаеву с вооруженной охраной. Куприянов и по сей день шутит: я целую ночь пробыл главным редактором «Российской газеты».
…Итак, мы вышли с Куприяновым из холла; навстречу по лестнице поднимался некий Лев Шемаев в окружении десятка мужчин, одетых в казачью форму. Они приехали на автобусе и прибыли, видно, наводить порядок.
Кому сейчас за пятьдесят, могут вспомнить этого красавца, энергичного организатора митингов и шествий. Он экзотически выглядел в первой шеренге митингующих: оливковое лицо обрамлено серебристой с синеватым отливом сединой; особенно выдавалась борода, весьма напоминавшая бороду Карла Маркса, о которой Герберт Уэллс заметил, что ее роскошное состояние свидетельствуют об одном: хозяин прилежно, часами, за ней ухаживает. Глаза Льва во время шествия по площадям сияли светом, который излучают страстные натуры в минуты восторга, высочайшего вдохновения и оргазма.
– Что, Лев, – спросил его, – прибыл арестовывать меня?
Шемаев не то чтобы растерялся, но, кажется, немного смутился:
– Что ж, так карты выпали.
Он в нерешительности остановился на лестнице. Похоже, и, правда, привел казаков гнать меня и журналистов в шею из редакции. Но опоздал. И теперь не знал, что делать. Деталь: Лев Шемаев весной 1989 года, во время выборов народных депутатов СССР, был моим доверенным лицом в Кунцевском избирательном округе Москвы. Этой же чести (язвлю, разумеется) был удостоен тогда и Михаил Полторанин.
Безголосая Россия
В пятидесятые-восьмидесятые годы советские люди любили разгадывать ребус: кто станет очередным генсеком, кого судьба вынесет наверх, кто займет место того-то, кого переведут туда-то. Ориентировались в основном на то, кто, где и с кем рядом стоит. («Отрыжка» того времени уже при Ельцине: при очередной смене председателя правительства, посмотрев на собравшихся членов правительства, Борис Николаевич сказал: «Не так сели!». То есть не по ранжиру.)
Влиять на выбор власти рядовой советский гражданин никак не мог, ибо вся власть была сосредоточена в коммунистической партии.
Впрочем, и партийцы были лишены права прямого выбора. Внутри партии действовал изощренный устав-регламент, который исключал участие рядовых членов партии в прямых выборах лидера. Генсека