Второе издание книги «Александр Моцар, Бим и Бом и другие клоуны» существенно переработано. Добавлено несколько новых стихотворений и изъяты тексты, которые, на мой взгляд, не соответствуют общей концепции. Впрочем, эти вмешательства не меняют настроение сборника 13-го года.
Все эти образы, новые и старые, экзальтированные персонажи экзистенциального подполья действительно важны для меня. Патология реальности, как мне кажется, даёт возможность человеку увидеть за уродливым бытовым началом нечто необычное, инфернальную изнанку мира иного. Исходя из этого опыта, эпиграфом я взял цитату из Эрнеста Теодора Амадея Гофмана. Размышляя над природой вещей, один из членов клуба «Серапионовы братья» Киприан сказал следующее:
«Мне всегда казалось, что в тех случаях, когда природа уклоняется от правильного хода, мы легче можем проникнуть в ее страшные тайны и я нередко замечал, что несмотря на ужас, который овладевал мною иной раз при таком занятии, я выносил из него взгляды и выводы, ободрявшие и побуждавшие мой дух к высшей деятельности.»
***
Андрей, Сергей, Саша – балаганные клоуны.
Клоунам по десять лет, они учатся в четвёртом классе.
У них одинаково, под полубокс, подстрижены головы.
Носы обыкновенные, не круглые и не красные.
Тем не менее учительница истории и учитель пения
Утверждают их принадлежность к цирковой касте.
Говорят они об этом с еле заметным оттенком презрения.
Полная тишина стоит при этом в классе.
Внезапно смехом взрывается аудитория —
Саша сказал, что если он клоун, то пусть обращаются к нему Бим или Бом.
Учитель пения возмущённо оглядывается на учительницу истории:
– Вы посмотрите на него! Ему же ещё и смешно!
На самом деле не смешно Саше.
Он знает, что дома ему предстоит неприятный разговор с родителями.
Родители обязательно сообщат о его поступке бабушке,
Которая гордится тем, что носит медаль заслуженного учителя.
Саша, конечно, любит бабушку и родителей,
Но в предчувствии того, что именно они его накажут,
Он непонятно зачем стремится, чтобы поступок перед ними выглядел
Как можно циничней и гаже.
Сумерки. Осень. Часы – сколько всего натикали.
Прошлым переполнено двухкомнатное пространство.
Саша сидит передо мной, словно отражение в зеркале.
Саша до сих пор никак не может в себе разобраться.
***
Наш район «Красный хутор»
Отличался от других районов
Неприятным запахом мазута
И топотом проходящих вагонов.
Окна дрожали с лязгом,
Словно ключей связка.
Район находился рядом
С железнодорожной развязкой.
Чаще порой осенней
Без какой-либо мотивации
Кто-нибудь время от времени
Не возвращался со станции.
В тамбуре тесном стоя,
Сигаретку раскурит,
Нам помашет рукою
Или покажет дулю.
Позже пешком по улице
Они возвращались в город,
Как сказал один из вернувшихся, —
«Умирать на слоновую гору».
Время сквозь решето.
Жизнь – сплошные детали.
Но детство моё прошло
На горе, где слоны умирали.
***
Когда я учился в школе
В звании пионера,
У меня был друг Коля,
Его дразнили Центнером.
Меня тоже дразнили.
Мы комплексовали сильно.
Я – из-за фамилии,
Коля – потому что жирный.
Такие взаимоотношения
С нашими сверстниками
Сделали нас насмешливыми
И скандально известными.
В этом стерильном мире
Школьных рекреаций
С Колей нас не любили,
Трусливо звали паяцами.
Время хороший ластик,
Стирающий всё плохое.
На встречах одноклассников
И одноклассниц в школе
(На которые я не езжу,
Отговариваясь,