Спящий вдруг поднимает голову, отбрасывает одеяло.
Встаёт, завернувшись в простыню. Неуверенно, словно боясь спугнуть видение, приближается к ней, долго рассматривает её, как рассматривают статуи.
ОН. Это ты. Мне чуть не каждую ночь снится эта комната. И лампа. И каждую ночь я встречаю здесь тебя. Девушку с тревожными глазами. Да. Именно тебя я вижу каждый раз, переступая грань яви и сновидений. Это ты. Это ты!
Девушка неподвижна. Он закуривает. Садится, откинувшись на спинку стула и балансируя на его задних ножках. Продолжает её рассматривать.
ОН (произносит словно наугад). Глаза голубой собаки.
Она постепенно оживает, выходит из светящегося круга лампы.
ОНА (печально). Глаза голубой собаки. Я написала это повсюду. Теперь мы этого никогда не забудем.
Поворачивается, подходит к зеркалу, где появляется её оптический образ, готовый раствориться в трепетном свете лампы.
ОН. У тебя очень грустные глаза. Цвета остывшего пепла.
Она открывает перламутровую пудреницу, касается пуховкой носа и лба.
ОНА. Боюсь, что эта комната приснится кому-нибудь ещё. И она всё здесь перепутает.
Щёлкает замочком пудреницы, возвращается к лампе.
ОНА (жалуется). Я, наверное, простужусь. Ты живёшь в ледяном городе.
Керосиновый огонёк делает её кожу медно-красной и глянцевой.
ОН. У тебя бронзовая кожа. Иногда мне кажется, что в настоящей жизни ты должна быть бронзовой статуэткой в углу какого-нибудь музея.
ОНА. Нет. Но порой мне и самой кажется, что я металлическая – когда я сплю на левом боку, сердце гулко бьётся у меня в груди.
ОН. Мне всегда хотелось услышать, как бьётся твоё сердце.
ОНА. Если мы встретимся наяву, ты сможешь приложить ухо к моей груди и услышишь.
ОН. Если мы встретимся наяву.
ОНА (кладёт руки на стеклянный колпак). Глаза голубой собаки. Я всюду повторяю эти слова. Хожу по улицам и повторяю: «Глаза голубой собаки». И в ресторанах, сделав заказ, бывает, шепчу молодым официантам: «Глаза голубой собаки». И на запотевших стёклах, на окнах отелей и вокзалов вывожу пальцем «Глаза голубой собаки». Люди пожимают плечами, официанты вежливо кланяются. Однажды в аптеке мне почудился запах, знакомый по снам. Я сказала аптекарю: «Есть юноша, которого я вижу во сне. Он всегда повторяет: «Глаза голубой собаки». Может быть, вы знаете его?». Аптекарь неприязненно рассмеялся и отошёл к другому концу прилавка. Но запах всё мучил меня! Тогда я опустилась на колени и написала губной помадой на белых кафельных плитках: «Глаза голубой собаки». Аптекарь бросился ко мне: «Сеньорита, вы испортили мне пол! Немедленно возьмите тряпку и сотрите!». Я ползала весь вечер, стирая буквы и повторяя сквозь слёзы: «Глаза голубой собаки. Глаза голубой собаки». А в дверях гоготали зеваки, что собрались посмотреть на сумасшедшую.
ОН (покачиваясь на стуле). Каждое утро я пытаюсь вспомнить фразу, по которой должен найти тебя. Во сне мне кажется, что я хорошо её заучил, но, проснувшись, не могу вспомнить ни слова!
ОНА. Но ты же сам её придумал!
ОН. Да. Эти слова пришли мне в голову, потому что у тебя пепельные глаза. Но днём я не могу вспомнить даже твоего лица!
ОНА (в отчаянии стискивает пальцы). Ах, если бы нам знать по крайней мере название моего города!
ОН. Я хочу до тебя дотронуться.
Она вскидывает глаза. В её зрачках пляшут языки пламени.
ОНА. Ты никогда не говорил мне этого.
ОН. А теперь говорю.
ОНА. Дай мне сигарету.
Он поднимается и направляется к ней. Она в испуге отступает назад, опасаясь, что он случайно переступит невидимую черту, пролегающую между ними. Взяв протянутую сигарету, она склоняется к огоньку лампы.
ОНА. Почему же мне никак не вспомнить название своего города?
ОН. А мне – наши заветные слова.
ОНА. Эта комната снится мне так же, как и тебе.
ОН. А ведь в каком-то городе мира все стены исписаны словами «глаза голубой собаки». Если я вспомню эти слова, я утром же отправлюсь искать тебя по всему свету.
Её лицо осветилось огоньком сигареты. Она двигает пальцами, словно сворачивает в трубочку невидимый листок бумаги по мере того, как он прочитывал написанные на нём слова.
ОНА. Я начинаю согреваться.
ОН. Это хорошо. Мне всегда страшно, когда ты мерзнешь. Но ещё страшнее, когда там, снаружи, кто-то роняет ложечку, и мы просыпаемся. В тот самый момент, когда только находим друг друга в лабиринте снов.
ОНА. Я давно смирилась с этой печальной истиной. Наша дружба находится в зависимости от очень прозаических вещей. Какая-нибудь ложечка на рассвете вполне может положить