Воротившись домой, я поспешил поделиться своими впечатлениями от времени, проведенного в обществе рыцаря с мамой. Какого-либо отклика от неё я так и не дождался, хоть она и выслушала меня со всей присущей ей внимательностью. И сразу же после этой небольшой беседы я взялся за привычную работу аптекаря, которой мне предстояло заниматься вплоть до условленного часа встречи со Львом.
С каждым новым днём общения с Благородным львом я всё больше укоренялся в своём мнении о том, что он родился дураком, а не прикидывался им. Он всё также неестественно старался держать низкий тембр голоса, а к работе, являвшейся чем-то посерьезнее распоряжений «принеси-подай-уйди и не мешай» он меня не допускал. «Я слишком сильно ценю свой меч, чтобы доверить его заботу твоим рукам» – в такой манере он, например, отозвался на моё предложение помочь в уходе за оружием, тем самым роняя свой авторитет в моих глазах. И я, уязвлённый таким отношением, продолжал наведываться в Ольховую рощу, в надежде, что мои услугу понадобятся более благоразумному воителю. Однако, все порядочные рыцари либо не умели читать, либо обладали собственным помощниками, но так или иначе больше ко мне никто не обращался.
Я перестал ходить в парк, когда дни до наступления турнира уже в пору было пересчитать по пальцам одной руки. Да и к норову Благородного льва за несколько дней общения я вполне себе привык, тем паче, что было бы бесчестно покинуть его на кануне турнира.
И по мере сокращения дней до потешных побоищ, Лев увеличивал частоту и продолжительность своих тренировок. Мой наниматель настаивал на выполнении упражнений до полного изнеможения, но мне удалось отговорить его. «Вы загоните себя раньше времени и явитесь на состязания уставшим. И тогда Вы можете забыть о победе» – так охладил я его норовистый пыл после одной особенно тяжёлой тренировки. Тем самым я избавил своего клиента от вредных ему нагрузок, и заодно выиграл себе один рабочий день в аптеке и один выходной.
Мне казалось, что час состязаний грянет столь быстро, что я опомниться не успею, но всё было иначе. Словно предчувствуя, с каким нетерпением я дожидаюсь наступления соревнований, время решило подразнить меня, замедлив свой ход. Пытка ожиданием была отвратительна, но я снёс её и выждал-таки тот момент, в который окольцевал кругом из чернил заветное число на листе календаря.
Пятьдесят восьмой день Весны 1122 года вошёл в историю Сиаммы четвёртым рыцарским турниром. Весь город был овеян торжественным духом грядущих военных игр, и я это явственно почувствовал ещё в ту минуту, когда только расстался со сном. Окрылённый грянувшим грандиозным событием, я даже не ощущал сонливости и с мягкой постели я вскочил в весьма приподнятом настроении. Я быстро привёл себя в порядок, разогрел завтрак и когда только наполненные кушаньем керамические тарелочки звонко опустились на стол, явилась моя мама, пытавшаяся противостоять сонному похмелью.
– Ты