Ляля, если со мной что случится, окружи мать заботой и любовью.
Я думаю, что найдешь десять минут и напишешь письмецо. От твоего и Серьгеева молчания бывает хочется плакать.
Рад за Григория.
Вадьку и Лиду поцелую, когда приеду, разгромив немцев. Сейчас же ты их за меня поцелуй!
Привет Яша.
Не откажи в просьбе – напиши.22
Часть 3: Госпиталь (апрель – июнь 1942)
Я всерьез надоел Гитлеру своим существованием. Архангельск. Меня все зовут «сыном».
23.
14 апреля 41 г.23
Мама, здравствуй! Привет т. Наде!
Я от тебя никогда ничего не скрывал, поэтому и сегодня я решил написать, как всегда, то, что думаю. В ночь с 7 на 8 марта, т.е. как раз тогда, когда вы, женщины, свой праздник встречали, я всерьез надоел Гитлеру своим существованием и в меня от разорвавшейся мины угодило несколько осколков.
Один осколок ударил в грудь, где и сидит по сей день. Он ничего не задел и мне не мешает. Рамка с горошину уже заросла. Легкие в полной исправности.
Два других осколков ударили в мякоть плеча и отскочили (по крайней мере их нигде не обнаружили). Ранки уже заросли. Все здесь в порядке.
Один осколок ударил сверху по мизинцу правой руки и тоже отскочил. Кость у мизинца повредил. Ранка заросла.
Два осколка ударили с тыльной стороны ладони и сидят там. Один я со стороны ладони прощупываю. Повреждены в ладони кости 3 и 4 пальцев. Ранка заросла.
Мама, вероятно довольно потешно выглядит этот перечень. Ты брось унывать и посмотри на все с комической стороны. Представь себе двадцатилетнего парня у которого руки от пальцев до локтей в гипсе. Его умывают, утирают, кормят, укрывают. Когда он приходит в уборную, ему товарищи кальсоны растегивают. Он лежит на кровати, три раза в день раскрывает рот в который ему кладут пищу (как Лиду с Вадькой кормят) и усиленно читает. В день он проглатывает по книге. В общем наверстывает упущенное. Ну разве это не комично?
Вчера мне сняли гипс и я получил возможность самостоятельно кушать и писать, что я и делаю. Писать еще пока что неудобно, мезинец немного больно. Но это пройдет. Вообщем все раны зажили, теперь набираю сил.
Ну вот вроде и все. Теперь я все прелести боевой жизни испытал. Я тебе телеграмму послал. Диктовать письма я боялся: еще подумаешь руки нет. А теперь хоть и плохо, а сам!
Ну, пиши как и что. Как Лялька, Сергей, тетя Надя, Лида, Вадька? Пишите больше. Может Лялька и Серьгей хоть теперь черканут что-нибудь.
Ну что еще рассказать?
Когда подправлюсь еще, тогда опишу, как меня тут прелестные барышни носили на носилках и мыли в ванне… Вчера танцевал фокстрот с сестрой, хотя и был в кальсонах и рубахе…
Встретил здесь сестер из Москвы. С интересом слушал рассказы о декабрьских днях.
Ну, пока. Не вздумай волноваться. Плакать конечно ты будешь, но пусть это будут слезы радости,