Мы верим только тем памятникам, которые живы.
Мы люди большого полета.
Человек нового времени – после Потопа, как минимум – это человек с рассказом о прошлом в голове – априори.
– Я дома?
– Ты, как обычно после пьянки, опять ничего не помнишь?
– Я пью?
– И не только.
– Не знал.
– Честно?
– Я никогда не вру.
– Тоже честно?
– Ась?
– Без ась, без хер-ась, пожалуйста.
Я приподнялся на локте и сказал:
– Вы не понимаете, дуры, я посланник Джона Ди.
– Он никак не помрет, попросил тебя, чтобы прислал нас для этого дела.
– Какого дела?
– Вы не знаете, мистер, чем мы здесь занимаемся?
– Да вы, что? Конечно, нет!
– А надо было.
– То, что было, дети мои, так и не сплыло.
– Я пока посижу тут, а вы поищете спуск.
– Куда? – Ол.
– Я знаю, куда, пойдем, – ответила Ла. Хотя откуда она может знать, где я бывал до нее, если только уже задним числом сама там не побывала.
Едва я прикоснулся к ручке входной двери бара, как она исчезла, потом и сам бар.
– Что? – спросил кто-то во мне, что было так страшно, что ясно – это не я.
– Боишься? – опять начал он свою серенаду.
– Если только ты Ким Филби.
– Я не интересуюсь покойниками.
– Он уже умер?
– Как и ты.
– Все умерли в результате катастрофы?
– Для вас, да.
– Вы – Другие?
– Есс!
– И можете жить без пива и креветок?
– Вот из ит?
– Теперь ясно, что вы точно – не-мы. Но вот зачем мы соединились – непонятно.
– У меня было открытие, – вспомнил я, присев на ступеньки, неизвестно для чего оставляемые после разрушения древних крепостей, – надо его вспомнить.
– Скажи какое – мы подумаем.
– О чем?
– Как его применить.
– Нет, не могу.
– Тогда, может быть, кого-нибудь ограбить? – спросила одна из них, но не стал даже допытываться, кто из них был первой, а кто:
– Точно также ничего не знал.
Тут появилась Ал-2 с бутылкой ближне импортного сухого и не очень большой индейкой в соответствующей лапе.
– Нам этого вина не хватит на такую большую курицу.
– Что такое ку-ри-ца? – спросил я.
– Ты не знаешь? – удивилась Ол, нежно касаясь зубками ее пышногрудого мяса.
– Я, наверное, не буду, – сказала Ла.
– Ибо?
– Она боится располнеть, – ответила за всех Алла Два.
– Это оскорбление? – спросила Ла, ибо такой склонности никогда не имела.
– Именно поэтому, милая, тебе не на что обижаться, – сказал я, и добавил, что теперь только понял, что по ошибке не выбрал литературу, а выбрал физику, химию, математику и биологию, – что.
– Да? – спросила Ал-2.
– Я занимался ей – не можете не поверить.
– Миллион лет до нашей эры? – спросила Ол.
– Миллион лет до нашей эры, – ответила Ла.
– Да, – согласился я. – Поэтому мне не надо ничему учиться. Кроме, как физике, математике, химии и биологии.
– С помощью литературы можно найти выход к морю? – спросила Алла Два, на которую не смотрели, как на прислужницу только потому, что пока решили:
– Раньше работала мамочкой в публичном доме, – а
– Они здесь были? – не знал даже я.
Поэтому не стал вмешиваться в их еще не очень далеко распространившуюся логику.
– Что?
– Боюсь ошибиться, но я ничего-о не-понима-ю-ю!
– Если ты действительно занимался литературой, – сказала Ол так, что на нее обиделся:
– Неужели ты не помнишь, как влюбилась в меня после всего?!
– После всего? Нет, не помню. Помню, что ты хотел стать президентом США, но тебе предложили руководить только лабораторией его анализов.
– Хотелось узнать: кого его, – но не стал.
– Он работал под прикрытием профессора биологии, – сказала Алла Два, влюбив меня в себе в еще более близком будущем, – пока?
– Не мог.
Все замолчали, но я сказал:
– Идем туда, – и махнул лапой в сторону Кусковского