Вера уже год работала педиатром в Зерендинской районной больнице, как главный педиатр района она отвечала за организацию здравоохранения детей и по совместительству на полставки подрабатывала неонатологом в роддоме, хотя институтских знаний ей явно не хватало.
Курс по неонатологии проходил в Алма-Ате, он пользовался популярностью среди педиатров всей советской страны и начинался с первого сентября.
Алма-Ата предстала перед Верой ожившей сказкой Шахиризады. Она впервые воочию увидела настоящие горы, снежные горные вершины грядой высились над столицей, как сверкающий браслет на руке азиатской шахини.
Восточная красота Алма-Аты проявлялась в изяществе архитектурных ансамблей, омытых брызгами высоченных фонтанов, искрящихся на солнце. В тополиной тени журчали горные ручьи, неся в город прохладу ледников, но даже броская красота роз, цветущих на городских клумбах, не могли сравниться с изумительной миловидностью алмаатинок, беспечно прогуливающихся по аллеям парков. Тенистые бульвары, шумные площади утопали в зелени дубов и вязов, а плакучие ивы в печали стояли поодаль, словно держали монашеский обет.
Город Алма-Ата представлялся Вере городом вечного праздника.
По вечерам прохлада и покой сходили на город, чтобы освежить дыхание знойной столиц. Природа безропотно принимала сентябрь, и, не смотря на жару, Вере слышалась в дуновении степных ветров прелюдия ее осеннего увядания.
Чтобы описать осень в Алма-Ате не надо иметь сердце поэта, надо просто перестать спешить по делам, сесть на скамеечку в тенистой аллеи и предаться поэтическому забвению, наблюдая за пожелтевшим листом, самозабвенно порхающем в воздухе, и услышать шелест листвы, хранящей запах горячего лета.
Но долго грустить в след уходящему лету себе дороже, ибо с осенью наступает веселая пора базарной суеты, где каждый человек желанный гость торговцев, которые на разные голоса расхваливают плоды садов и огородов. Не удивительно, что от такого изобилия фруктов и овощей голова покупателей идет кругом.
Ярко желтые дыни и полосатые арбузы были уложены в красочные пирамиды, над медовыми персиками гудели трудолюбивые пчёлы, а от груш в их спелой прозрачности просто не отвести было взгляда. Сладкий яблочный аромат, как дух Али-Бабы, носился над базаром, и не купить яблоки, сочные, спелые, было человеку уже не под силу.
Этот базарный переполох напоминал Вере звучание симфонического оркестра, дирижёра которого срочно пригласили к телефону. Она была убеждена, что, если бы ее мама прошлась по восточному базару хоть один раз в жизни, то дачу бы она немедля продала, … хотя нет, не в маминых привычках покушаться на чужое добро, когда есть свое, пусть не столь хорош был ее дачный огурец или бледная морковка, зато они произрастали под маминым контролем и без вредных удобрений.
С улыбкой Вера вспоминала дачу и ползущую в помидорных зарослях маму, одетую в трижды заштопанные спортивные штаны с несгибаемым шлангом в руках, по которому лениво протекала на грядки драгоценная вода.
Неонтология преподавалась лучшими специалистами республики.
В комнате врачебного общежития с Верой поселилась Тамара. Тамара приехала в Алма-Ату из России, хотя она была на 15 лет старше, но Вера быстро нашла с ней общий язык, как никак, коллеги.
Так повелось, что ужин обычно готовила Вера, благородно давая Тамаре отдохнуть на курсах по неонатологии от кухонной суеты и домашних дел. Когда в их комнату повадился захаживать на чаек Виктор, молодой педиатр из Белоруссии, то Вера стала готовить еду уже на троих, не оставлять же соседа голодать.
Когда же не только Тамаре и Виктору, но и самой Вере, надоедала общежитская еда: жареная картошка или отварные макароны с тертым сыром, друзья шли кушать в ближайший рыбный ресторан, заказывая на троих блюда по дешевле.
Иногда, в общежитие проходили студенческие сабантуйчики. Они проходили экспромтом. В одной из одной комнаты общежития накрывался стол, на который ставились тарелки с закусками, и на собранные деньги покупалась бутылка терпкого грузинского вина. Вино разливалось в стаканы, тосты произносились поочередно, и пили под колбасно-овощную закуску чаще всего за учёбу, за здоровье, а за любовь пили до дна.
На курсы по педиатрии прибыли в основном замужние женщины, и разговоры за столом сначала велись о семье и о работе, потом о неверных мужьях, а в заключении сабантуя – про измены мужьям с любовниками, которые знают толк в любви.
Слушать подобные откровения Вере еще не приходилось, а тут на нее посыпались такие подробности интимной жизни ее сокурсниц, что она стыдливо прятала глаза, не зная куда себя деть.
После рассказа яркой блондинки из Омска, о том, как ей удалось соблазнить молодого официанта из самого престижного ресторана Алма-Аты и переспать с ним, Вера встала из-за стола и принялась собирать посуду, чтобы отнести ее для мытья в общую кухню. Ее одногодок, сосед по комнате, Виктор, свою грязную тарелку демонстративно не отдавал, так как у него от дамских разговоров за столом разыгрывался волчий аппетит