Свой уникальный поэтический голос, свой путь в поэзии Ширали обрёл рано, уже в 1966–1967 годах. В ранних стихах Ширали доминирует любовная, подчас эротическая лирика, но рука об руку с любовной тематикой в тех же стихах встречается тема смерти, придавая им особую силу и глубину. Помимо усвоения пушкинского духа и традиции «школы гармонической точности», Ширали органично впитал современную экзистенциальную культуру с её спонтанностью, открытым восприятием мира, умением «остановить мгновенье», быть «здесь и сейчас». Среди источников его вдохновения были искусство барокко, поэзия французского авангарда (Аполлинер), импрессионисты, американский джаз и современный кинематограф (поэт недолго учился на сценарном отделении во ВГИКе, дружил с Отаром Иоселиани). Говоря об источниках его творчества, нельзя забывать и «персидские» (по отцу), как он их воспринимал, корни, подспудно влиявшие на его поэзию, наряду с материнским, глубоко народным чувством языка и свободным отношением к нему.
Из поэтов предшествовавшего поколения для Ширали особо важным было общение с Леонидом Аронзоном (1939–1970), первым из выдающихся (как мы теперь понимаем) современников признавшим его талант и, в свою очередь, признанным Ширали тогда, когда Аронзона ценили немногие. В середине 1960-х годов Аронзон начал освоение эротической темы и чувственности. Ширали почти одновременно с Аронзоном, но на несколько иных путях развивает эту же тематику и после трагической смерти Аронзона в 1970 году становится самым ярким и, пожалуй, самым известным любовным лириком в ленинградской поэзии 1970-х годов. В лучших своих стихах Ширали с великим искусством одушевлял разумным и точным словом сферу сексуального и чувственного. Вхождение в эту опасную для высокого искусства область вознаграждало поэта не только тонкими энергиями любования телесной красотой, но и мощной энергетикой, возвышаемой в слове страсти.
Ширали долгое время существовал на границе – между официальной и неофициальной культурой. С одной стороны, он пользовался поддержкой и покровительством успешных «авангардистов» и «эстрадников» – А. Вознесенского (которому посвятил несколько стихотворений) и Р. Рождественского, а также О. Сулейменова. С другой стороны, ещё в 1967 году Ширали издал вместе с одним из будущих столпов неофициальной культуры В. Кривулиным манифест «школы конкретной поэзии», хотя впоследствии, с начала 1970-х, пути этих поэтов начали расходиться, в частности, из-за разного отношения к «эстрадникам». При этом, несмотря на некоторые точки пересечения с поэзий Вознесенского, стихи Ширали по своей тематике (обнаженная, почти всегда на фоне последних вопросов о смерти, свободе и творчестве, любовная лирика, не говоря о поэзии «сопротивления») и стилистике не вписывались в контекст советской (даже так называемой авангардной) поэзии.
Вплоть до перестройки, точнее до 1989 года, времени выхода второго сборника «Любитель» и запоздалого приема в Союз писателей, Ширали, несмотря на свои контакты в совписовском мире, принадлежал неофициальной культуре Ленинграда. Более того, Ширали в 1970-е годы был одним из самых известных и ярких поэтов культуры «Сайгона». Пик этой популярности, когда стихи Ширали распространялись в списках, а на его выступлениях по квартирам и художественным выставкам собиралось множество народу – любители поэзии, молодые поэты, художники, музыканты, – пришёлся на первую половину 1970-х, но и в конце 1970-х он оставался весьма известен.
В творчестве Ширали этого периода наряду с любовной поэзией явственно звучит гражданская тема; здесь поэт выступал продолжателем традиции гражданской лирики О. Мандельштама с его «чувством внутренней правоты». Едва ли не громче и мощнее других неофициальных поэтов Ширали возвышает свой голос, отстаивая честь поэзии, право «слышать и слышаться в этом миру». В целом же все классические для русской поэзии темы: любви, дружбы, поэзии, свободы, Родины, чести, Города, – прихотливо переплетённые друг с другом, спонтанно и дерзновенно звучали в это время в стихах Ширали, в его знаменитом цикле «Сопротивление» и в «Повторах» – стихах, которые не могли увидеть свет до падения прежнего режима (изданы в двухтомнике «Сопротивление», 1992). При этом, о чем бы ни писал Ширали, в центре его поэзии само словесное творчество. Как он говорит о своем делании: «Словесничаю, совершаю слово / И тем слыву…».
Что касается особенности поэтики Ширали, то некоторым из его товарищей по неофициальной культуре, например, В. Кривулину, Ширали казался делающим слишком большой упор на звучащее живое слово, что доставляло неизменный успех во время его чтений, но казалось данью эстрадной поэзии, с некоторыми представителями которой Ширали какое-то время был дружен. Когда вышел сборник Ширали «Сад», Кривулин выразил сомнение в том, выдерживает ли поэзия Ширали отделение от читающего ее автора. Почти тридцать лет спустя товарищ Ширали, переводчик и критик Виктор Топоров снова повторил тезис об укорененности стихов Ширали в традиции эстрадной поэзии, впрочем, в отличие от Кривулина считая это не её недостатком,