– Ученик… я на морской террасе, – прошелестел в воздухе голос Учителя. Ну да, деревья террасы уже сообщили ему все о том, кто решился нарушить столь любимое им уединение. Все, в том числе и то, в каком психологическом состоянии пребывает посетитель. Ши даже во времена ученичества не тешил себя иллюзией относительно того, что в иуэле Алого Беноля растут обычные, никак не модифицированные деревья.
Оиентал радостно улыбнулся и упругим шагом двинулся вверх по ступеням.
Расположение залов и лабораторий иуэлы, которую построил для Алого Беноля один из величайших архитекторов современной Киолы Таой Ауэл, Оиентал знал наизусть. Ну еще бы, он провел здесь десять лет. Счастливейших лет. Поэтому до морской террасы добрался быстро.
Иуэла Учителя находилась на скале над Термическим заливом Савиэнского моря – с морской террасы открывался захватывающий вид на морской простор. Ши притормозил, впитал взглядом давно не виданную, но такую знакомую картину – море, облака, Две Подружки (так назывались две близко расположенные скалы, соприкасавшиеся верхушками, отчего они казались двумя девушками, склонившими друг к другу головки, чтобы посекретничать), а затем ступил на лазуритовую мозаику террасы.
Учитель сидел на своем любимом месте – широком ложе из пурпурного квириана, твердая каменная основа которого, как помнил Оиентал, была покрыта теплым отростком ковеоля того же пурпурного цвета. У него самого был такой же, правда, не пурпурный, а желто-оранжевый. Эти псевдоживые конструкции, а скорее даже создания-эмпаты, способны были не только поддерживать мозаичную температуру своей поверхности, подогревая или, наоборот, охлаждая разные ее фрагменты, соприкасающиеся с разными частями тела, но и с помощью ворса осуществлять вентиляцию нужных участков кожи и легкий массаж. Поэтому их использовали все, кто завел себе собственное жилище. Но ковеолю Учителя было уже более сорока лет, и за это время он не только изучил малейшие оттенки желаний хозяина, а также его самых близких и частых гостей (хотя в отношении гостей Алого Беноля слово «частых» звучало диссонансом), но и пронизал всю иуэлу тысячами отростков. Так что в любом, даже самом дальнем уголке иуэлы всегда можно было рассчитывать на его теплую заботу… С обеих сторон ложа склоняли ветви два роскошных лиолля.
Ши подошел поближе и остановился, ожидая, пока Учитель обратит на него внимание.
– Присядь, Ученик, – тихо сказал Беноль, и Ши осторожно опустился на край ковеоля, который тут же зашевелился под ним, подгоняя свою толщину, конфигурацию, температуру, степень мягкости и упругости под новый объект.
Учитель некоторое время молчал. Похоже, Ши прибыл в самом конце сеанса медитации. Большинство обычно совершают ее либо рано утром, либо поздно вечером, но, возможно, Учитель размышлял над какой-то трудной и важной проблемой, вследствие чего ему потребовалось подпитать себя дополнительной энергией в середине дня. Судя по тому, что Учитель почти сразу отреагировал на появление гостя, Беноль уже вышел из состояния полной концентрации, но его неподвижность и отстраненность позволяли предположить, что его дух и сознание еще не окончательно покинули океан сияющего луэ и он пока не полностью вернулся в «твердый» мир. При таких условиях начинать разговор не было смысла, и Ши оставалось лишь сидеть, любуясь окружающей его гармонией и ожидая, когда Учитель наконец соизволит обратиться к нему. То, что Алый Беноль не только впустил его в иуэлу до полного выхода из состояния медитации, но и позволил ему войти в место медитации, да еще и присесть рядом, наполняло сердце Ши радостью и гордостью. Ибо это означало, что Учитель по-прежнему считает его, Ученика, уже двадцать лет как ушедшего из этого дома и начавшего выстраивать самостоятельную жизнь, частью своей гармонии. В принципе