Борис Соломонович лишь краем глаза заметил какое-то движение, после чего как-то вдруг осознал, что лежит на газоне, сметенный непонятным вихрем. Спустя пару секунд он понял, что на него обрушились две тонны сплошных мускулов верных Толика и Виталика, закрывших хозяина телом, как того и требует устав профессионального телохранителя. Еще через пару секунд, с некоторым опозданием, Борис Соломонович услышал автоматные очереди, затем – крики, после чего над его ухом явственно выматерился Толик. А дальше наступила непонятная и жуткая тишина, охранники наконец встали и помогли подняться с земли хозяину. И только тут, деловито оглядевшись, Борис Соломонович смог оценить масштаб случившегося.
Те двое, что говорили с Кристиной, были однозначно мертвы. И выглядели, скажем прямо, жутковато. При взгляде на тело элегантного Тарасенкова у Бориса Соломоновича некстати мелькнула дурацкая, кощунственно-прибауточная мыслишка: «Ну вот, сыграли в теннис, говорил я, плавание полезней для здоровья». Телохранители погибших также пострадали, в данный момент они с не слишком приличествующими их статусу стенаниями ползали по траве, пачкая ее кровью. Чуть поодаль лежала Кристина Арбатова, судя по всему, раненная только в ногу.
– Бог ты мой, Кристиночка, как же это?! – возопил Борис Соломонович, с неожиданной легкостью вывернувшись из цепких объятий своих бодигардов и ринувшись к побелевшей от боли Арбатовой.
То ли выдержка у Кристины была – дай Бог каждому, то ли просто фактор шока сработал, но только она вовсе не плакала и не кричала, только губы закусила. Она лежала на мощеной дорожке, неловко опершись на локоть, кровь из простреленной ноги уже растеклась основательной лужей. Запыхавшийся Борис Соломонович опустился на колени рядом, чувствуя одновременно дурноту, ужас и облегчение: жива Кристина, ему не придется описывать произошедшее ее родителям, давним друзьям еще с юности.
О том, как следует оказывать первую помощь при огнестрельном ранении, Борис Соломонович имел самое смутное представление, он точно знал одно – раны следует перевязывать. В каком-то истерическом дурмане Хайкин взялся срывать с себя рубашку с твердым намерением, как в военном кино, разорвать ее на куски для «перевязочного материала». Только подбежавшие наконец Толик с Виталиком положили конец этой трагикомической мизансцене, избавив рубашку от незаслуженно ранней и бессмысленной гибели, а Бориса Соломоновича – от позорного осознания своей неумелости. Тем временем целая толпа окружила Кристину, которая теперь уже немного подвывала сквозь зубы – то ли боль стала невыносимой, то ли следовало оправдать ожидания публики. Между тем Борис Соломонович вновь выскользнул из рук телохранителей и помчался к неподвижно лежащей Найде, о которой в эти несколько