Проблема авторства «Риторики» вращается вокруг личности Цицерона: можно ли считать великого ритора и оратора причастным к ее созданию. Положительно этот вопрос разрешает, например, Оксфордское издание 1954 г., по чьему тексту выполнен наш перевод, на колонтитуле которого недвусмысленно указано: «Cicero. Ad Herennium».
Мнения в поддержку этой точки зрения возникали преимущественно из анализа корреспонденции Цицерона в поисках мест, указывающих на написание им «школьного» трактата, к которому авторы практически единодушно относят «Риторику для Геренния», и стиля его позднейших риторических трактатов. Между тем, общепризнанная датировка «Риторики», относящая ее написание к периоду 86–82 гг. до н. э. (подробнее о датировке мы будем говорить ниже) в определенной степени противоречит вопросу об авторстве Цицерона. В самом деле: в двадцатилетнем возрасте мало кто берется за написание учебников, не имея к тому же практического опыта в излагаемом материале. Это выглядело бы несколько самонадеянным даже для Цицерона, который в период зрелости отнюдь не страдал от ложной скромности.
Гораздо уместнее, на наш взгляд, обратиться за подтверждением авторства Цицерона к его ранним речам в попытке найти в них сюжетные, если так можно выразиться, и стилистические совпадения с текстом «Риторики».
Первые речи Цицерона, которые принесли ему славу оратора – речь в защиту Публия Квинкция (81 г. до н. э.) и особенно речь в защиту Секста Росция (81 г. до н. э.) – произносились в суде. Отметим, что и в «Риторике» главное внимание уделено разработке судебной речи, по мнению автора, наиболее сложной из всех; в примерах, иллюстрирующих построение фигур речи и мысли, значительное место занимают фрагменты речений из судебных тяжб, посвященных имущественным вопросам, т. е. именно тем, которые стали предметом разбирательства на указанных процессах. Ниже приводится несколько фрагментов речей Цицерона и соответствующие выдержки из «Риторики» – их анализ может оказаться полезным для предпринятого нами исследования.
Нельзя также обойти вниманием многочисленные случаи применения в речах Цицерона фигур речи и мысли, которые рекомендует использовать и «Риторика». Но это, конечно, свидетельства косвенные. Главное, из чего мы исходим, и на что указывает приведенный выше небольшой текстологический анализ, что «Риторика» писалась Цицероном на основе опыта, полученного в ходе работы над судебными речами в защиту Квинкция и Росция, для подготовки к политической деятельности, поскольку именно примеров речей на политическую тематику с ярко выраженной республиканской направленностью больше всего содержится в четвертой книге.
Рассмотрим, например, начало из знаменитой первой речи против Катилины. Здесь тоже немало аллюзий с «Риторикой», самые яркие из которых приведены ниже.
Достаточно характерно, что Цицерон требовал не немедленной смерти Катилине, а всего лишь изгнания, как и автор «Риторики», направлявший громы и молнии против гипотетического врага отечества. Подобная «умеренность» очень характерна для политических решений Цицерона, бывшего прежде всего человеком мысли и слова, а не грубого насилия.
Если признать в качестве рабочей гипотезы авторство «Риторики» за Цицероном, то следует предположить, что текст ее никак не мог быть написан раньше 78 г. до н. э. – года смерти всесильного диктатора Суллы, панегириками которому буквально нашпигована речь в защиту Секста Росция, – поскольку «Риторика» об оптиматах упоминает всего дважды, причем один раз явно саркастически. Этого Цицерон, чья политическая осмотрительность, если не сказать более, конечно, мог себе позволить даже в частной корреспонденции только в условиях отсутствия явной и непосредственной угрозы со стороны многочисленных и крайне опасных сулланцев.
В пользу этой версии говорит очень выразительный эпизод (IV: 52), который можно счесть описанием обстоятельств применения сулланских проскрипций 82 г. до н. э., следа которых почему-то не усматривают в «Риторике» при разрешении вопроса о ее датировке. Причем эпизод этот свидетельствует о самой грубой и возмутительной форме произвола, сопровождавшего проскрипции – когда они применялись, даже не прикрываясь видимостью политической необходимости, но из чувства личной вражды и жажды обогащения. «Насыть мою вражду и утоли мой гнев своею кровью!» – восклицает ворвавшийся в дом состоятельного человека во главе группы солдат его враг или просто завистник и, невзирая на мольбы жены хозяина, тут же закалывает его на глазах пораженных ужасом домочадцев. После первого взятия Рима войсками Суллы в 88 г. до н. э. таких явных беззаконий все же не наблюдалось; солдатню, жаждавшую пограбить, очень быстро приструнили и от греха подальше увели в поход против Митридата.
Тем не менее, период между 88 и 82 гг. до н. э. никак нельзя считать спокойным, как полагают некоторые исследователи,