Стихотворения
На обрыве горы
Ты стоял на обрыве горы,
Думал, что все, это край.
Нет, не прав ты, не прав,
Что же сделал, все сдав,
Оглядевшись вокруг.
Вспомни, что было там, друг.
Было все по-другому тогда,
Когда жизнь пылала, как звезда.
Будет все по-другому, поверь,
Если нужную открыть дверь.
Победи себя, смоги
Победи себя, смоги,
Ни на кого ты не смотри.
Тогда тебя поймут
И сразу куда надо возьмут.
Победи себя, смоги.
Казалось
Увлекся, поднялся,
Вздохнул и размялся.
Казалось – помчался,
Да нет – не казалось.
Казалось, помчался,
А вышло – расстался,
Увлекся, поднялся,
Казалось – остался,
Нет, не остался,
Еще не нашелся,
Не по душе им пришелся,
Казалось нашелся,
Еще не нашелся.
Выбор
Ночь, тишина, в целом мире одна
Только светит луна всем прохожим.
Как прекрасен тот свет,
Помните, люди, что каждый рассвет
Всем приносит надежду.
Примерив каждый одежду,
На своем месте надо быть.
Там, где нужно служить,
А не жить, отражаясь в дали,
Думая, что все твои корабли.
Тебе-то, дано что положено.
И не надо брать больше того,
Что провидением отложено.
Рассказы
Жизненный подвиг
— А чего не может быть?
– Зла и жестокости. Их может и не быть вовсе.
Из мультфильма про Лисенка «Мотылек»
Часть 1. Церковный удел
Ночной гость
Было очень тихо. Смотреть в ночь просто бесполезно, все равно ничего не было видно. Лето вошло в зенит, середина июля. Жара не спадала даже ночью. Было очень темно, только шорох травы слышался под ногами. Трава была очень высокой, как тростник. Все очень впечатляло.
Вот по этой траве в глухую летнюю ночь пробирался человек весьма помятого вида с небольшой котомкой. Он был уже не молод, но еще и не стар, среднего роста, с бородой, хотя не было намека на морщины, но старость уже подходила.
Человек уже четыре дня пробирался сквозь густые заросли травы. Его звали Славой. Одет он был в арестантскую робу, бежал с этапа, прятался от людей, пробирался сквозь дороги. Куда? На этот вопрос он и сам не мог дать ответа. Это был вор.
На третий день у него закончилась еда, он уже не знал, что делать, и забрел на кладбище.
– Наверное, все. Здесь и будет мой конец. Конец моей никчемной жизни, – подумал он.
Пробираясь между могил, он вдруг набрел на один неприметный крест, который почему-то потянул его к себе. Слава подошел и вгляделся в надпись: «МУРУГОВ ВЯЧЕСЛАВ ПЕТРОВИЧ. 12.08.1836 – 13.05.1889».
– Он был еще не старый, – подумал Слава, – и звали его как и меня.
Его притягивало это надгробье. Уходить не хотелось. Он не знал этого человека, но ему показалось знаковым совпадение имен покойника и его.
«ПОМНИМ, СКОРБИМ, ЛЮБИМ», прочитал он внизу, – а кто меня вспомнит? – подумал вдруг Слава.
Вдруг перед глазами пронеслась вся его жизнь. Взлеты, падения, грабежи, разбои, тюрьма. Все это пронеслось в каком-то чудном вихре, из которого он не смог ничего вспомнить хорошее. От таких мыслей ему казалось, что и жить незачем.
«Если есть еще фарт, то и жизнь мила». Вспомнил он слова одного старого вора, которые тот ему сказал во время последней отсидки. Вдруг эти слова вспомнились. «Может быть и прав был старый волчара», – подумал Слава, – ладно, побредем дальше.
Так прошло еще четыре дня. Вся еда закончилась, вода была тоже на исходе. У Славы начинала кружиться голова. Теряя сознание, он кое-как ближе к ночи оказался возле каких-то ворот, вроде дубовых, но Слава уже ничего не соображал. Словно в забытье он почувствовал, что какие-то люди в серых одеждах его затаскивают в открытые двери, кладут на кровать.
Слава был до такой степени измученный, что ему было все равно, умрет он или нет.
Вдруг он почувствовал, что ни рая, ни ада пока не будет. Слава понял, что он засыпает, ему было все равно, куда он попал, и почему это именно с ним. Он просто устал. Раскаяния