Но нет г-на – и нет литературы.
Поэт принёс в редакцию стихи.
Редактор прочитал его бодягу
И произнёс: «Из этой шелухи
Мы на заводе сделаем бумагу!»
Бес в ребро
Не подчиняюсь возрасту, хоть тресни!
Клокочет ум, и жизнь бурлит в крови.
Ещё не написал последней песни,
Рассказа, повести, романа о любви!
Не исходил невидимых тропинок,
Меня так ждущих много лет окрест,
И не истёр подкованных ботинок,
Карабкаясь на вечный Эверест!
И на его таинственной вершине,
На горном пике выше облаков,
Как подобает истинно мужчине,
Я не послал подальше дураков!
И что с того, что дом давно построен,
И вырос сад, но полон я тоски:
Я, как и раньше, мыслями раздвоен,
Сомненьями разорван на куски!
И ждёт, вздуваясь пеной, кружка пива,
И рыба плещется, не пойманная мной!
И я могу вполне ещё игриво
Себя вести не только лишь с женой…
И зеркало показывает рожу —
Того гляди, как конь заржу гнедой!
Короче, я живу, а не итожу,
И чем старей, тем боле молодой!
Читая Губермана
Часть первая
***
Всё переменилось бы кругом,
если бы везде, вокруг и рядом
женщины раскинули умом,
как сейчас раскидывают задом.
«Всё переменилось бы кругом…»
Всё переменилось бы кругом,
Не было б ни блядства, ни обмана,
Если б все мы, скинувшись умом,
Слушали поэта Губермана.
Мечты питая и надежды
девицы скачут из одежды:
а погодя – опять в одежде,
но умудрённее, чем прежде.
«Мечты питая и надежды…»
Мечты питая и надежды,
девицы скачут из одежды,
мужчины скачут из белья,
один наездник – это я!
Добро со злом природой смешаны
как тьма ночей со светом дней.
Чем больше ангельского в женщине,
тем гуще дьявольское в ней.
«Добро со злом в природе смешаны…»
Добро со злом в природе смешаны,
как ночь прохлады с жарким днём…
Насколько мы умом помешаны,
настолько мы блистаем в нём.
Была и я любима,
Теперь тоскую дома
Течёт прохожий мимо,
Никем я не ебома.
«Когда-то был гигантом я…»
Когда-то был гигантом я,
теперь тоскую дома.
Вчера зашла жена твоя,
став жертвою облома…
Смотрит с гвоздика