Христианская демократия в современной Франции. Дмитрий Шмелев

мой). Таким образом, благодаря МРП завершается политическая интеграция католиков в республику. Изменения в социокультурной жизни Франции 1960-х годов подтвердили эту эволюцию, ознаменованную закатом движений «католического действия» и коротким, но бурным всплеском христианского гошизма во время событий Мая 1968 г. Однако традиционные вопросы соотношения религии и политики продолжают возникать и ставить проблемы на различных уровнях жизни общества: как принадлежность к церкви моделирует политические позиции христиан; какими путями религиозные силы влияют на политику; какова корреляция между религиозным и политическим поведением; что делать с множественностью христианских субкультур, отстаивающих свои модели общества? Можно констатировать возникновение некоего «отрыва» религии от политики, когда церковная иерархия вмешивается только в т. н. «этические ставки» (школа, семья), но не в политические вопросы. В итоге, к концу столетия дилемма между религией и политикой оказались вне дискурса христианско-демократических партий. Процесс эмансипации французской христианской демократии от религиозного влияния был, по сути, завершен. Неконфессиональность партии МРП найдет продолжение в неконфессиональности ее преемников – «Демократического центра» и Центра социальных демократов, а «Демократическая сила» Ф. Байру провозгласит себя более светской, чем предшествующие организации подобного толка.

      Во-вторых, не менее актуальный вопрос примирения политических позиций активистов и избирателей. В послевоенные годы партия МРП существовала в условиях глубокого разрыва между настроениями избирателей и политическими позициями активистов, что стоило ей многочисленных диссидентств и вынуждало к постоянному балансированию между правым и левым центром в политической стратегии. После роспуска МРП ситуация в некотором роде «нормализуется». Угроза разрыва между активистами и избирателями, по сути, исчезает. Имеет место явный внутренний монолитизм христианско-демократических партий. Они становятся более элитарными и «менее народными», если можно так выразиться, более кадровыми, культивируют своих нотаблей, столпов регионального влияния, более центристскими. Исчезает необходимость сосуществования правого и левого фланга в рамках одной структуры, равно как и необходимость поиска внутреннего компромисса. Левый и правый фланги христианской демократии существуют фактически автономно, делая вновь актуальным вопрос об объединении всей христианской демократии.

      Современная дисперсность христианской демократии делает затруднительной ее квалификацию по шкале правые / левые (проблема, которая возникает уже при анализе истории МРП). Но политическая принадлежность ее групп, рассмотренных по отдельности, позволяет их соотнести с традиционной классификацией. Французская политическая наука, по сути, ставит знак равенства между центром и правым центром, отказывая «политической мысли центра», по выражению Т. Геноле, в независимости. Политическая система V Республики с ее биполярной логикой этому способствует, провоцируя постоянную борьбу центра за свою автономию, отстаивание плюрализма реального политического пейзажа. Но, следуя логике М. Дюверже, правила электоральной игры предопределяют конфигурацию системы партий. Следовательно, можно иметь партию центра, но не доктрину центра. С 1969 по 1974 годы центр разделен. Он не сводится только к христианской демократии, как и христианская демократия не является его единственным воплощением. Христианская демократия представлена в каждой из составляющих центра[1]. Отсюда общее определение ее как центристской силы, без привязки к конкретному флангу. Данная ситуация отчасти проистекает из претензии самой христианской демократии на гегемонию в центре, которая была одной из целей политической стратегии партии МРП, а затем воздвигнута ее преемниками в ранг непререкаемого догмата. В итоге, христианская демократия присутствует среди всех современных французских политических культур, за исключением крайностей.

      В-третьих, сужаются доктринальные ориентиры христианской демократии, коими остаются, прежде всего, социальный реформизм и европеизм. Постепенно уходят в прошлое социально-экономические баталии послевоенных лет. С торжеством либеральной демократии рождается консенсус по наиболее важным общественным ставкам. В этих условиях христианская демократия продолжает оставаться социально ориентированной, но уделяет внимание больше конкретным проблемам (решению вопросов социального неравенства, семейной политики, заработных плат, социальных гарантий, морали и нравов, школы). Это позволяет ей занимать четкую позицию в период острых идеологических дебатов жискаровского президентства и «социалистического эксперимента» начала 1980-х годов. Точно также, реализация большой части европейской программы и развитие международного сотрудничества христианских демократий снижали необходимость бороться за продвижение европейского идеала. Европейская интеграция стала частью официальной политики, независимо от политической силы, находящейся у власти, равно как европейские выборы стали частью общей политической борьбы и показателем влияния. Данный факт облегчил присоединение христианской демократии к правительственному большинству в «годы Жискара» и выражение «конструктивной оппозиции» в «годы Миттерана», но снизил накал внутрипартийных