– Да нет, что ты?!
Глядя себе под ноги, сидя на стуле, парень повторил:
– Я. Если бы я не пришел, у нее не забрали бы роли. Я попробую написать отцу Софронию: быть может, у меня получится восстановиться в семинарию. Если случится чудо, ты Регине скажи, что я ушел, и, уверен, она вернется.
– Это блажь какая-то, – насупилась Юля, – уходить из-за того, что не разрешают играть роли, которые тебе не подходят! Она спорит с режиссером. Почему-то ноты не спорят с музыкантом, не прыгают, меняясь местами, когда он сочиняет мелодию! Мы, актеры, тоже как ноты в одной большой симфонии – спектакле! А одна вдруг решила стать, если не скрипичным ключом, то самим композитором!
Владимир жутко покраснел. Он взглянул на Юлю, смущаясь и стесняясь так, словно бы собрался признаваться девушке в любви, будучи уже постриженным в монахи:
– А может, она меня невзлюбила просто?
– Это еще почему?!
– Ну вы вместе всегда ездили: в тюрьму к ребятам, в Арибург, а тут я…
Глаза Юли расширились:
– Я не думаю, если честно. Зачем ей ревновать?
– Да, скорее всего, ты права. Ты ведь с ней давно дружишь, лучше меня ее знаешь.
На некоторое время ребята замолчали. Юля отказывалась понимать поведение подруги. Телефон Регины до сих пор находился вне зоны действия сети. Если Господь создал тебя девушкой, зачем подражать мужчинам, исполняя их роли? Ну подменила, хорошо. Выручила. Но когда парень актер появился, зачем тебе это?! Это Иванченко не могла взять в толк.
– Знаешь, Юль, я должен кое-что тебе сказать, – неожиданно произнес Володя, и коллега оторвала взгляд от афиши на стене к «Ромео и Джульетте» и взглянула на друга. – Если я восстановлюсь в семинарии, все равно знай, что мне понравилось репетировать спектакли.
Он хотел добавить: «С тобой», но не стал, не желая смущать и сеять ненужные мысли. Сердцем Кучмин стремился только в одно место – в монастырь. Словно бы угадав то, о чем Володя думает, Иванченко осторожно спросила:
– А ты хочешь быть монахом?
– Да.
– А почему ты хочешь прийти в монастырь?
Молодой человек во все глаза посмотрел в темно-карие глаза Юлии и утонул в их взгляде, теплом и нежном, как у ангела. Впервые кто-то задавал этот вопрос такими словами: не «уйти в монастырь», а «прийти»!
– Меня зовет туда сердце.
Юля улыбнулась:
– Ну раз зовет, молись Господу, и Он управит.
– А есть ли Его святая воля на это?
– Даже если нет, то она все равно лучше твоей. Значит, в миру ты нужнее, значит, тебе тут полезнее для спасения души…
И дальше Иванченко сказала то, что Володя и сам знал, будучи семинаристом: ему говорили об этом и батюшки в храмах, и преподаватели, и сам читал в духовной литературе. Но только теперь все открылось для парня с новой стороны. Вернее даже, эта девушка, открывшись с новой стороны, не став осуждать и смеяться, открыла для него