– Полька, – поправила она.
– А мне врала, что русская.
– Я родилась в Арийской Руси, – угрюмо ответила Новак, густо покраснев, – и считаю себя русской, хотя по крови я польская еврейка.
– Мне без разницы. С нами поедешь. За сочувствие к революционерам.
– Я не революционер! Я простой семинарист! Отпустите девушку!
– Пожалуйста, не забирайте их! – с такими словами из театра выбежал Олег Леонидович. Перепуганная Юля побежала звать на помощь. Режиссер так торопился, что примчался за своей актрисой без верхней одежды. Но служители правопорядка оказались неумолимыми.
– Ну пожалуйста! – рыдала Юлия. – Меня тоже увозите! – Смелая девушка перекрестилась: – Я православная!
Но полицейский, помня о словах Регины, что ее подруга вживается в роль, сделал вид, что не верит:
– Хоть мусульманка, хоть иудейка, хоть сектантка. – Он грубо толкнул Регину и Дионисия в спины: – Поехали! Вон машина! Садитесь!
На самом деле мужчине было просто приятно отказать Юлии, за которой можно приехать и завтра. Никуда она не денется.
* * *
После занятий, как всегда, сели пить чай. Сонечка и Мила о чем-то щебетали в сторонке, пока их мамы и другие родители других учеников накрывали на стол. Иногда Александру отзывала дочка, и, хотя это и отвлекало, женщина старалась не сердиться. Тем более они с маленькой подружкой придумали очень милый план.
* * *
– С тобой пойдем мы на парад, – играя на гитаре, запела Регина, сидя в камере, и все товарищи по несчастью собрались у девушки и потихоньку, хотя все и являлись христианами, хихикали, представляя реакцию дежурных за дверью, – ты будешь рад! С тобой пойду я на парад…
– С тобой пойду я на парад, – подхватили мужчины хором, – я буду рад!
И потом сквозь нервный хохот заорали все вместе:
– На ге-е-е-й-парад!
– А ну, прекратите! – в какой раз завизжал охранник за дверью. – А то в карцер пойдете!
Но несчастные арестованные знали, что все карцеры заняты, и никто их туда не отправит.
Смеясь, Регина убрала руки от гитары и, подняв голову, внезапно поймала сосредоточенный, сердито-обиженный взгляд Дионисия. Преподаватель воскрестной школы стал единственным, кто не присоединился к всеобщему веселью, не став дразнить охранников. Они сидели тут всего второй час, и подруга тут же сблизилась с сокамерниками. По мнению семинариста, девушка вела себя дурно, подначивая всех изгаляться, петь похабные песенки.
– Жополизы америкосов и гейропы! – заорал полицейский за дверью. – Такие же предатели, как и логопеды!
Все арестанты захохотали: всем были абсолютно безразличны собственные судьбы, ибо никакой надежды выйти отсюда не сохранилось. Осталось лишь только смеяться в лицо злому року, что сейчас и делали обреченные. Лишь Регина и Дионисий, сидя в разных углах, глядели друг на друга, и ни он, ни она не понимали, что происходит с ними.
* * *
Сначала, тихо