– Куда едем?
– Тьфу ты, господи, напугал, – выругался Фёдор. – Всё никак к тебе не привыкну. Ты что, теперь со мной постоянно ездить будешь?
– Какое-то время, – тихо вздохнув, ответило существо.
Было оно небольшого роста, сантиметров девяносто, одето в детскую курточку, штанишки и ботинки. Лицо его было человеческих пропорций, с большими, даже очень большими выразительными глазами, приплюснутым носом, как у поросёнка, и слегка заострёнными кончиками ушей. Но главное, что отличало его от человека, – это фиолетовый цвет кожи.
– Так куда едем-то? – вновь спросило существо.
– На загрузку, – коротко ответил водитель. Он приоткрыл окно, достал из пачки сигарету и прикурил от бензиновой зажигалки. Кабина наполнилась едким сигаретным дымом.
– Фёдор, когда ты бросишь курить? Это же вредно, – закашлявшись, сказало существо.
– Слушай, как там тебя зовут, всё время забываю?
– Зельт.
– Так вот, недоросток, сейчас выкину тебя из машины, и пойдёшь пешком по снегу на все четыре стороны. Ты что, жена мне – нотации читать?
– Во-первых, Федя, я о твоём здоровье забочусь. А во-вторых, от меня так просто не избавишься, ты же знаешь.
– Слушай, – задумчиво произнёс Степанов, – а если тебя поджечь? А?
– Мне будет больно, – ответил Зельт.
– Так давай я тебя подожгу?
– Почему ты мне всё время хочешь причинить боль? – удивлённо спросил фиолетовый.
– Да надоел ты мне. Вот привязался-то. И чего ты со мной таскаешься?
– Я тоже не в восторге, но это от меня не зависит.
Следующие пять километров они ехали молча, Фёдор рулил, а Зельт сидел и с любопытством смотрел в окно на проносящиеся мимо пейзажи.
– Ты аккуратней там, – произнёс водитель, – вдруг кто заметит.
– Всё-таки ты обо мне беспокоишься, – повернув фиолетовую голову в сторону водителя, произнесло существо.
– Ага, губу раскатал. Просто мне неприятности не нужны. Мало ли кто заметит и бог весть чего подумает.
– А что значит «губу раскатал»? – спросил Зельт.
– Я тебе что, филолог – каждое слово объяснять? Вон прицепись к какому-нибудь грамотею и мучай его вопросами.
– Почему ты такой злой, Федя? – спросило, смешно выпучив глаза, существо.
– А с чего мне быть добрым? – повернувшись к нему, спросил Степанов. – Жить и так тяжело, до пенсии ещё двенадцать лет баранку крутить вместо семи, а тут ты ещё как снег на голову. Вот если бы ты мне денег дал, тогда был бы другой разговор.
– А зачем тебе деньги, Фёдор Михайлович? – наивно спросило существо.
– Вот чудной ты, басурманин, сразу видно, не человек. Деньги – это всё! Да что я тебе объясняю, – махнул рукой водитель.
– А разве у тебя нет денег? – спросил фиолетовый.
– Есть, но не так много, как хотелось бы.
– А если бы у тебя было много денег, ты был бы счастлив?
– А отчего же нет-то? – ухмыльнулся Фёдор.
– А добрее был бы?
– Конечно.
– Ох, сомневаюсь я, Федя, сомневаюсь, – произнёс Зельт, разглядывая свои коленки.
– А ты сначала дай денег, а потом сомневайся, – зло произнёс Степанов. – Я, кстати, спросить хотел – ты у какого ребёнка одежду умыкнул, моралист ты наш?
– Не умыкивал я не у кого. Это штатное обмундирование.
– Смешное.
– Я рад, что вызвал у тебя положительные эмоциональные чувства.
– Да помолчи ты, – перебил его Фёдор. – Прячься давай, к базе подъезжаем.
Зельт неловко перелез в спальник, задвинул за собой шторки и притих. Тягач въехал на территорию базы. Водитель заглушил двигатель и крикнул существу:
– Сиди тихо, я пойду документы оформлю.
Снег тихо начал падать с неба, накрывая тонким слоем кабину и тая на ещё теплом лобовом стекле. Салон потихоньку остывал, и Зельт, чтобы не замерзнуть, укрылся одеялом. Через пятнадцать минут Фёдор вернулся. Он ловко запрыгнул в кабину, отряхнул ноги от снега, захлопнул дверь и, заведя двигатель, спросил:
– Эй, чудище, ты жив там? Не замёрз?
– Немного.
– Сейчас печку включу, потерпи.
Водитель крутанул регулятор печки и тронулся к складам.
– А всё-таки тебе меня жалко, – произнёс фиолетовый, почувствовав поток горячего воздуха.
– Да иди ты, – отмахнулся от него Фёдор, выворачивая руль. Фура медленно начала сдавать задом в сторону пандуса склада. Водитель, внимательно глядя в зеркала, ловко подогнал