На лицах стоящих возле стола людей было самое разное выражение. На одном недоверие и сомнение, на другом какой-то суеверный страх, на третьем холодность но, в то же время, настороженность. Пожилой человек, выглядевший так, словно был самым главным, смотрел на лежащего мужчину с выражением тайного и зловещего злорадства. Это чувство выдавала змеящаяся на его губах ухмылка. Взгляд же пожилого человека был жестоким и волевым, свидетельствующим о том, что этот человек привык командовать, будучи по своей натуре лидером, никогда не отступал от намеченной цели и не сворачивал с выбранного пути.
Мужчина, лежащий на столе, продолжал оставаться неподвижным, его глаза были закрыты. Один из четырех, огромный здоровяк со стрижкой ежиком, внезапно наклонился, и стал внимательно вглядываться в лицо лежащего, словно желая убедиться в том, что тот не притворяется или же напротив, является живым. Затем он вытянул руку, чтобы коснуться лба мужчины, но тут же отдернул ее обратно. Заметив это движение, пожилой осклабился и произнес:
– Страшно? Эта штука обошлась нам в пять миллионов долларов, и кто знает, на что она способна.
После короткой паузы он добавил.
– Как впечатление, Чак?
Здоровяк ничего не ответил, но холодное выражение на его каменном лице на миг исчезло, сменившись каким-то иным чувством, весьма похожим на подозрительность.
В комнате находился еще один человек, стоявший в стороне, и с усмешкой, в которой сквозило высокомерие и торжество, наблюдал за остальными. На нем был надет белый халат, который носят врачи или же сотрудники лабораторий. Время от времени он подносил ко рту сигарету и делал затяжку, пуская дым под потолок, который кружился там в лучах света от прожектора. Он не произносил ни слова, как будто бы наслаждаясь происходящей на его глазах сценой.
– Он же совсем как человек, Рони, – произнес стоящий по другую сторону стола худощавый мужчина, с прищуренным взглядом. На миг его глаза широко раскрылись, и в них мелькнул зловещий огонек.
Пожилой кивнул.
– Именно, – отозвался он.
– Невероятно!
Рони перевел взгляд с лежащего на говорившего, и сказал:
– Да, Херц, невероятно. Это настолько невероятно, что кажется подозрительным.
И пожилой повернулся в сторону мужчины в халате.
– Что скажешь, Уинстон?
И глаза Рони сузились.
– А что я должен говорить? – отозвался тот. – Говорить должны вы, а я выполнил свою работу. Сделал то, что обещал, как бы фантастичным это не казалось. Перед вами результат кропотливой работы всей нашей лаборатории. Перед вами будущее всего человечества. По крайней мере, я надеюсь, что когда-нибудь это будет будущем. Пока же это только опытный образец, сработанный, на мой взгляд, великолепно. Вы придерживаетесь иного мнения, мистер Дитрих?
Рони продолжал смотреть на невысокого полноватого человечка в белом халате, имя которому было Уинстон Смит, и из его глаз не исчезало выражение подозрительности.
– Я бы сказал, что это настолько великолепно, что просто не может быть правдой, – медленно проговорил он.
– Я вас не понимаю, – сказал в ответ Смит. Хотя, кажется, он прекрасно все понимал.
Дитрих вновь перевел взгляд на лежащего на столе человека.
– Он настолько похож на человека, что просто не может быть роботом.
– Мы называем его синтетиком. То есть синтетическим человеком, – самодовольно произнес Уинстон Смит.
– Это не имеет значения. Но у меня вдруг возникло странное чувство, что вы нас просто дурачите. Или решили разыграть тут представление.
Смит засунул руки в карманы, и сквозь очки посмотрел на Рони Дитриха.
– Поясните свою мысль.
Дитрих хмыкнул.
– Мне кажется, и я полагаю, что не мне одному, что вы нас просто дурите, и подсунули нам живого человека, которого хотите выдать за робота или за синтетика, как бы он там не назывался, в конце концов.
Лицо Уинстона расплылось в улыбке.
– Вы не поверите, но ваши слова прозвучали для меня как самый высший комплимент.
– Вот как? – Зловеще сказал Рони. – Вы что же, всерьез полагаете, что я поверю, что передо мной человекоподобный робот, а не самый обыкновенный человек?
– А почему бы и нет, – спокойно возразил Смит. – Вы это можете легко проверить. Попробуйте ткнуть в него булавкой или прислушаться к его дыханию. Он не дышит.
Рони Дитрих снова повернулся к лежащему на столе, и на его лице появилась задумчивость.
– Вот