С ним на другом конце поводков, собаки обошли кругом, выбрали ракурс и уселись на мостовую площади – созерцать. Всё это время он старался выглядеть со стороны инициатором происходящего и, вместе с тем, наблюдал за их реакцией. Кажется, они были довольны. И мыслью, и воплощением. И он был рад, что их ожидания не обмануты.
Они провели у памятника минут двадцать, а потом, удовлетворив своё чувство прекрасного, под грянувшие наконец танцы отбыли домой таким же макаром, каким прибыли. Дома он, первым делом, снял с них упряжь и хотел закинуть её куда-нибудь подальше, с глаз долой. Однако меньшая расторопно утащила всё это добро в свой коробок на этажерке. Однако, подумал он. Но, по сути, это же было куплено для них – им и распоряжаться, он не стал возражать. Вместо этого все мирно разошлись по постелям.
Рано. Он встаёт, одевается и спускается в пустую тихую кухню. Выходит в сад. Осматривается по сторонам, смотрит на свои цветы, на деревья и в который раз думает о том, что здесь нужна скамья. Но что-то не пускает его углубиться в домашние хозяйственные заботы. И это совсем не ранний час. Нет. Он прислушивается к себе. И понимает. Это ветер. Это он позвал его из дома. Запах ветра, свежий, сырой, будит всё это утро.
Всё это в секунду проносится в его сознании, и он поднимает глаза. И замечает ветер. Его цвет. Цвет бирюзы. Тончайшая сияющая бирюзовая дымка, летящая по небу, по саду, повсюду. Он вдыхает этот ветер полной грудью, от чего расправляются плечи, желая расправиться и дальше, в крылья. В лопатках неспокойно. В голове проясняется. Ему становится так легко, что он вдруг понимает – пора, это за ним. И он идёт через сад. Идёт к калитке и выходит на грунтовую дорожку. Он ничуть не удивляется – собаки уже тут и ждут его. Его. Они отправляются через луг. Луг пахнет ранним утром. Это совершенно особый запах. Уже не ночи, но ещё совсем не дня.
Они доходят до леса и вступают на его территорию. Теперь он чувствует себя в этом лесу спокойно, у него нет больше ощущения инородности. Но проще в лесу не стало. Они пробираются по одним собакам ведомой тропе, постоянно что-то обходя, через что-то перебираясь, цепляясь за что-то и обирая паутину с лица. Все эти пируэты, пасы и прыжки напоминают ему какой-то ритуальный танец. Танец дождя. Точнее, ветра.
Постепенно они забираются в такую глушь, в такую темень и тесноту, что кажется, и собакам дальше не пролезть. И тогда он опять замечает его – свой путеводный ветер. Поток бирюзы едва различимо струится мимо них вперёд. И он идёт. Они следуют за ветром до высоченных сосен. Двух корабельных сосен, сросшихся у основания, у земли. Они напоминают ему развилку дорог. Бирюзовый поток втекает в развилку, и он следует туда же. За ним перебираются собаки. Ветер ведёт их дальше вперёд. Там сильно светлее, видимо, они уже на выходе из леса. Так и есть.
Они выходят из леса. Выходят как-то вдруг. Лес так внезапно заканчивается, что кажется,