– Отлично! – резко развернулся он. – Давай теперь ездить за рулем не по правилам и надеяться, что никто не заметит!
– Ты невозможен, – качала головой Алексеева, отъезжая от партнера на другой конец катка.
– Как и чистый каскад прыжков в твоем исполнении! – кричал Евгений, чтобы партнерша услышала его даже там.
Редкими моментами, в которые Татьяна могла перевести дух, являлись его перепалки с тренером и хореографом. В это время Алексеева удивлялась спокойствию Ольги Андреевны, которая чётко аргументировала свой взгляд на ту или иную позицию, не устраивающую Громова.
– Понимаете, – как можно вежливее пытался говорить Громов, но злые от недовольства глаза выдавали все его эмоции, – этот хват мне неудобен, я не уверен, что смогу удержать равновесие в этой позе и не хочу рисковать.
– Женя, – спокойно отвечала ему тренер, – давай не рубить с плеча. Решение об этом хореографическом переходе мы будем принимать тогда, когда ты попробуешь выполнить его вместе с Таней. Если у тебя не получалось это с Ал…
– К слову о хореографическом рисунке! – перебил Ольгу Андреевну Громов, переводя взгляд на хореографа. – Нужно поменять либелу и тодес местами, мне кажется, так будет эффектнее. Вчера я посмотрел запись с чемпионата России и мне не понравилась текущая последовательность.
– Женя, тогда придется делать лишний проход по площадке в качестве перехода.
– Значит, думайте над тем, как сделать этот проход красивым, – безапелляционно произнес Громов, сильно отталкиваясь руками от борта катка и возвращаясь к Татьяне.
Осложняло текущую ситуацию и то, что короткая программа, которую все эти дни разучивали Татьяна с Евгением, является очень заводной, яркой. Они должны будут «кайфануть», исполняя её под прекрасную композицию Caro Emerald – That Man. В этом минус энергичных программ – нужно быть искренним. Когда фигуристы катаются с натянутой улыбкой – это всегда заметно. Другое дело лирика. Изображать вселенскую скорбь порой даже не приходится – она и так у тебя на лице. Однако и лирические программы имеют свои плюсы и минусы. Но Татьяну уже начало тошнить от этой песни, от всех вращений, поддержек и, в первую очередь, от Громова. За последние три дня фигуристы успели поругаться, кажется, десяток раз. Евгений ненавидел Татьяну за слабость, а она его – за силу. И только один фрагмент вчерашней тренировки заставлял Алексееву ненавидеть его меньше, а уважать – больше.
– Таня! – с борта катка обратился к ней хореограф. – Добавь эмоции!
Но единственная эмоция, которую она могла сейчас из себя выдавить – злость. И это явно не то, что от неё требовалось.
– Таня, – снова обратился к ней хореограф, – ты красивая