От автора
«Багровые степи» – это не историческая биография, с достоверными датами, фактами, именами и названиями – это художественное произведение на основе рассказов моих дядюшек о своем предыдущем поколении. Будучи ребенком, я с жадностью впитывала любую информацию, рассказываемую родней, а также, современниками моих дедов, воспринимая это как приключенческое предание. Именно от них я узнала, какими знатными и влиятельными, а также, щедрыми и справедливыми были мои предки. Повзрослев, стала понимать, что события, которые пришлось пережить им и многим другим нашим праотцам, были воистину катастрофическими.
В книге повествуется о том жизненном периоде семьи моего прадеда Илияса и его сыновей, когда им пришлось столкнуться с приходом и установлением Советской власти в родных краях; как они, сумев сохранить достоинство и честь, отчаянно боролись за свое прежнее существование, пытаясь выжить в условиях, продиктованных новой властью и грянувших перемен.
На примере одной семьи, рассказывается о взаимоотношениях между родными и близкими, о семейных ценностях, о людских характерах и нравственности, о нелегких судьбах, в то переломное – для истории степи – время.
Часть первая
«О, казахские степи
Как вы обширны, красивы!
Могут ли сравниться с вами
Эти песчаные пустыни.
О, любимые степи,
Как много у вас красоты!
Я люблю вас с детства,
С детства. С ранней мечты!»
Р. Илиясова
1
Снова послышался яростный лай собак, а вместе с ним, отдаленный топот лошадиных копыт. Старик чертыхнулся и, пытаясь приучить глаза к темноте, поднял голову. Во тьме, будоража воспаленное сознание, привычные предметы принимали иные очертания. Вглядываясь в сторону войлочного полога и стараясь расслышать наружный шум, он, беззвучно прошептав молитву, привстал, опираясь на локоть. Но прислушавшись, облегченно вздохнул и снова откинулся на пуховую подушку – это был ветер, треплющий решетчатый остов восьмистворчатой юрты, словно пытаясь сорвать с нее белоснежную кошму. В последнее время, от тревожного предчувствия, у него пропал сон и, невыносимо болела голова. Глядя через открытый тундюк1 на звездное небо, он задумался: со дня на день, должен вернуться старший сын Ляль, отправленный более двух месяцев назад на Куяндино-Ботовскую ярмарку. Старик, в надежде на хорошие новости, с нетерпением ждал сына. Но слухи, взбудоражившие степь, была одна противоречивее другой. Прошло несколько лет с тех пор, как свое существование прекратила Алаш-Орда; а ведь, в свое время, многие уважаемые степняки ее поддержали и, по-прежнему, надеялись, что в скором времени, партия вновь начнет свою деятельность. «Что же теперь будет? – думал старик, вглядываясь в звезды. – Что будет дальше с нами?». Когда впервые грянула весть о свержении русского царя, влиятельные баи из других аулов говорили, мол, скоро все успокоится – как в марте 1891 года. Тогда степь переполошила новость о том, будто все земли объявлялись государственной собственностью, а налог с одной кибитки повысился до 10 рублей в год. Отвлекая внимание от размера налога, народ обнадежили разрешением на бессрочное пользование своими же землями. Наравне с этим, усилилась власть судебных и полицейских органов, практически, уничтожая самостоятельность суда биев и вызывая очередное недовольство степняков. «Астапралла, ведь это были совсем чуждые, слуху, слова, – подумал он о полицейских приставах, – а сейчас они прочно вошли в нашу жизнь». Но больше всего, его беспокоили так называемые большевики с призывами- «Советская власть», «Ликвидация национального неравенства», «Продразверстка». «Эх, прав был отец, – тяжело вздохнул он, – не приводят к добру такие перемены. В год распределения пастбищ мы не пострадали; с тех пор, мне удалось увеличить поголовье скота в три раза, – продолжал думать он, – а что творится сейчас… Совсем перестали уважать людей. Нагло пытаются отобрать скот под предлогом раздачи беднякам, – при мыслях об этом, у него злобно сверкнули глаза. – Костьми лягу, но, ни одной паршивой овцы не отдам!». Он снова пошевелился, задев плечом, спящую рядом, жену. Она, недовольно что-то проворчав во сне, закашляла и, обнажая худощавую спину в тонкой ночной рубашке, перевернулась на другой бок. Длинная тугая коса, защекотав ноздри, задела его лицо. Нетерпеливо отбросив от себя косу, он прикрыл жену одеялом. В голову пришла мысль, что, несмотря на одолевающую болезнь, она совсем не изменилась с тех пор, когда он впервые увидел ее в родительском доме. Черноокая красавица Мариям, из рода Каракесек, была единственной дочерью бая Акылжана. Прослышав о ее красоте и покладистом характере, его отец Курман отправил сватов в аул Акылжана, предложив калым в сто голов отборных лошадей. «Илияс, – обратился тогда к нему отец, – в юрте