Век нынешний, блестящий, но ничтожный.»
М.Лермонтов. «Маскарад»
Часть первая
Вот так живешь много лет с женщиной, которая казалась тебе когда-то самой лучшей, самой желанной и чьей любви ты добивался в юности ценой безумных подвигов и бесконечных глупостей. И вдруг вся еда, которую она готовит, становится невкусной. Любые ее слова раздражают, а малейшие придирки готовы вывести из себя. Не остается общих интересов, нет больше общих тем для приятных душевных разговоров по ночам. Я уж не говорю про постель. Это не постель – это кладбище! А ведь с женой иногда еще положено и спать. Но от ее храпа ты готов застрелиться прямо сию секунду. И у тебя нет ни малейшего желания прикасаться к ней. Бесчувственное, холодное существо отдается молча раз в полгода, ни разу не вскрикнув от любви и экстаза, практически не целуя тебя в губы. Да и сам ты не больно-то стремишься ее поцеловать, потому что боишься невзначай почувствовать дурной запах изо рта. Особенно утром. Конечно, ты никогда не скажешь этой женщине: пойдем со мной в рай, будем ходить голыми и наслаждаться мудростью Создателя. Она же поднимет тебя на смех и скажет: как так можно? Зачем ходить голой в раю, если для нее тело и сексуальная жизнь – ненужное, бессмысленное излишество. Она прекрасно живет без эротики, словно закутанная в сто одежек матрешка. Ты с удивлением подумаешь про себя – как тебя угораздило жениться на этом странном бесполом и бесчувственном существе? Какое она имеет отношение к твоей жизни? Но дело уже сделано, давно растут дети, и ты вынужден тянуть лямку, изображая благородного отца семейства. От тоски попытаешься сбежать на зимнюю рыбалку, чтобы окончательно отморозить яйца, или попрешься в глухую тайгу на охоту (кому что больше нравится). Но после того как несколько раз провалишься под лед или тебя едва не сожрут одуревшие с голодухи волки, ты вернешься домой и все равно не будешь знать, о чем с ней поговорить. От дикой усталости и неудовлетворенности опрокинешь на кухне стакан гнусной водки, даже не закусывая. Причем сделаешь это, как обычно, молча, лишь бы она не успела начать о чем-нибудь расспрашивать. Но, на самом деле, ей давно безразличны твои приключения, а волнует лишь твоя зарплата. И только она еще способна хоть как-то ее возбуждать. Поэтому по привычке включишь телевизор и будешь пялиться с выпученными глазами, словно даун на обложку порножурнала, а затем тихо заснешь под вечерние новости, будто только что выпил снотворного. Утром проснешься, когда от ее храпа будут дребезжать оконные стекла в доме напротив и подумаешь про себя: «и зачем мне такое существование? Нужно хоть что-то изменить в этой гребаной жизни!»
Душа на секунду воспарит, окрыленная надеждой, но очень скоро сознание собственного бессилия и угнетающее понимание, что в действительности ничего изменить нельзя – вернет тебя на землю. Ведь ты и сам ничем не лучше. А может, даже и хуже. Ты уже давно не Ален Делон и не Брюс Уиллис. У тебя хронический геморрой, плоскостопие и наверняка ты сам точно также храпишь ночью, только не замечаешь этого, как и многих других более существенных недостатков. Эта мысль охладит революционный запал и все начнется по новой. Точнее, все останется по старому…
«И зачем только люди женятся?» – думал Юрий Геннадиевич Ласкутков, с тоской слушая храп своей жены. С таким скрипом и скрежетом настраиваются в оркестровой яме сорок инструментов, прежде чем появится демоноподобный дирижер, взмахнет волшебной палочкой и заставит изливаться чудесную музыку.
«Просто молодые люди в двадцать пять лет еще не знают, что им предстоит вместе пережить, – думал дальше Юрий Геннадиевич, глядя на куриный профиль жены.
«Сначала жизнь кажется бесконечным подарком и праздником. И мало кто верит, что впереди не только радостные минуты зачатия детей, но и постепенное старение, неизбежные болезни, измены и неминуемая смерть когда-то любимого человека».
И тут, Юрий Геннадиевич впервые отчетливо понял, что хочет ее смерти. Нет, он отнюдь не ужаснулся при этом. Разве мы ужасаемся, когда видим на кухне труп ощипанной курицы для супа? Нет, мы равнодушно окунаем его в горячую воду и добавляем для вкуса разных специй. Юрий Геннадиевич посмотрел на сморщенное горло жены и представил, с каким удовольствием задушил бы ее прямо сейчас. Зинаида Трофимовна, словно почувствовав неладное, перевернулась со спины на правый бок, перестала оглушительно храпеть и только на выдохе стала протяжно чуть-чуть посвистывать на высокой ноте.
«Слава тебе, Господи! – подумал Юрий Геннадиевич, – отвел от греха, уберег мою душу!» Теперь ему казалось, он понимал, почему Лев Толстой на старости лет бросил Софью Андреевну и ушел из дома. Наверное, чтобы не убить ее. Конечно, Юрий Геннадиевич не знал многих подробностей, например таких – спал ли Лев Николаевич с Софьей Андреевной в одной постели, или они спали раздельно, но почему-то сейчас ему показалось, что решающей причиной ухода великого старца, оказался банальный храп жены.
Юрий Геннадиевич был еще относительно молод, по сравнению с Толстым. Осенью ему должно было стукнуть только шестьдесят. Но в душе он чувствовал себя по-прежнему молодым и никто из ближайшего окружения не дал бы ему больше сорока девяти, ну, максимум пятидесяти лет. Ласкутков