Я спускаюсь вниз, и возникает ощущение, будто каждый шаг приближает момент чего-то неизбежного.
Он стоит возле двери, в черной рубашке и брюках, его волосы лежат в хаотичном беспорядке, вот только глаза… они холодные, пустые.
Да, он очень любил Еву. Теперь, когда я смотрю на него такого, мне жаль, что я ничем не могу помочь. На секунду я перестаю видеть в нем врага.
Шон поднимает на меня глаза, пробегает взглядом с головы до ног, отворачивается и идет к двери.
– Шевелись, Шелден, – бросает он.
– И тебе привет, – монотонно отвечаю я.
Он всегда называет меня по фамилии и никогда не разговаривает вежливо. Это стало аксиомой.
– Я говорила Лессе, что доеду сама.
– Мне плевать. Она сказала забрать тебя, что я и делаю.
У меня нет сил спорить с ним: я молча иду к черной иномарке и сажусь на передние сидение, бросив на него выразительный взгляд. Он не любит, когда я сижу впереди. Шон никак на это не реагирует, молча заводит мотор и давит на газ.
Уайт – самый ужасный водитель, которого я знаю. Он всегда превышает скорость, поворачивает на огромной скорости и резко тормозит, но сейчас едет на удивление медленно, соблюдая все правила.
Я смотрю на него краем глаза. Отстраненный взгляд, расслабленные руки. О чем-то задумавшись, он машинально переключает скорость, давит на газ. Я думала, что он не умеет чувствовать… но оказывается, это не так. Любовь к сестре питала остатки его угасающей человечности. Что будет теперь?
Заметив боковым зрением мелькающий впереди силуэт, я резко поворачиваю голову. На дорогу прямо перед машиной выкатился мяч, а за ним бежит маленькая девочка…
– Шон, там ребенок! – в панике кричу я.
Он резко жмет по тормозам, девочка застывает на месте и с испуганными глазами смотрит на нас. Ее тут же подхватывает на руки худощавая женщина, крепко прижимает дочь к груди и бормочет нам извинения, убегая с дороги.
Мое