Сергей раздраженно цокнул языком, и, чтобы отвести взгляд, посмотрел вверх. Тут же (как будто готовились), листья стряхнули дождевую каплю прямо ему в глаз. Он сделал шаг назад, тыльной стороной руки вытирая веко, и почувствовал, как к нему подбирается веселье. Ну, понятно, что повода особого не было, но веселье от него не зависело, оно накрывало его, как эйфория. Как если бы он что-то принял, и, независимо от его желания и обстоятельств, вещество поступило в мозг и теперь усердно заставляло гипоталамус вырабатывать эндорфин и закачивать его в кровь.
Становилось легко и приятно. И весело. Улыбка расплылась до ушей.
Сейчас еще кто-нибудь увидит с такой улыбкой, за дурака ведь примут. Тут не Европа какая-нибудь, не принято у нас улыбаться за просто так.
Сергей посмотрел на свои руки. На руках была кровь. И не сказать, что немного. Попало и на свитер. Провидение подсунуло ему под ноги лужу. Он аккуратно стянул свитер и вывернул наизнанку. Сел на корточки и ополоснул руки. Холодная вода отлично смывала уже чуть запекшуюся кровь. На всякий случай ополоснул лицо. Оставшись в футболке и джинсах, он пошел прямо, не особо разбираясь, куда идет. Ему казалось, что он в этом лесу первый раз, и не имел ни малейшего представления, куда надо идти. Но ведь куда-то он придет. Лес шутливо подсунул ему тропинку, которая привела в тупик. Но ему было наплевать. Ему было весело и хорошо. Он мог бы весь этот лес исходить вдоль и поперек и не устать.
Хотя были сумерки, и явственно чувствовалось, что август собирается одарить природу настоящей октябрьской ночью, а Сергей был в легких летних джинсах и белой футболке, ему не было страшно, тоскливо или не по себе. Его веселье дошло до той точки, что он даже засмеялся в голос. Хихикая, он вышел на дорогу. Вдалеке ехал велосипедист, который, видимо, не одобрил беспричинного смеха, развернулся и укатил в другую сторону.
Скоро Сергей вышел к железной дороге. Справа виднелась станция, где уже зажглись два фонаря. Он бодро направился в сторону платформы, по дороге выбросив окровавленный комок свитера в мусорный контейнер.
На платформе в сторону Москвы было несколько человек. Он подошел к пожилой женщине и вежливо спросил:
– Не скажете, когда ближайшая на Москву?
– Через семь минут, – старушка окинула его дружелюбным, но внимательным взглядом. – Ой, промок весь, по грибы ходил, небось?
– Ага.
– И как?
– Ни одного не нашел, – сказал Сергей с каким-то удовлетворенным придыханием.
Старушка оглянулась на пару мужичков с полными корзинами белых и быстро отошла, поняв, что собеседник пьяный.
Сергей стоял, засунув руки в карманы, покачиваясь с пятки на носок, глубоко вдыхая свежий подмосковный воздух и жмуря глаза.
На платформу поднялись парень с девушкой, осторожно идя вплотную друг к другу. Один наушник был вставлен в левое ухо девушки, другой – в правое ухо парня. Шнур тянулся к телефону в руках у парня. Оба курили.
Сергей подошел к паре, постучав двумя пальцами по губам. Парень осторожно достал из кармана «Винстон», протянул открытую пачку, внутри которой к сигаретам льнул черный «Крикет». Сергей достал сигарету, вопросительно ткнул пальцем в зажигалку, получив кивок, достал зажигалку, прикурил, приложил руку к груди и чуть поклонился, благодарственно.
Слегка шальная походка Сергея окончательно убедила старушку, внимательно за ним наблюдавшую, что он нетрезв.
Сергей докурил до фильтра и выбросил окурок в мусорку. Подошла электричка.
Он проснулся за две минуты до будильника. Голова гудела, как после попойки.
– Я же вчера курил! – выдохнул он, натягивая одеяло до подбородка.
Ему стало ужасно стыдно. Что скажет мама, если узнает? Если бы она узнала, что Сережа курит, ну даже не знаю, что было бы. Ремень? В угол? Без ужина? Все перечисленное являло собой обязательную почти ежедневную программу в детстве и без всяких поводов. А за сигарету можно было и башкой об печку получить.
Сергей съежился от одной мысли о том, что мать каким-то магическим образом узнает, что он вчера выкурил сигарету.
Он потер лицо и приказал себе собираться на работу. Хотя делать обычные бытовые процедуры совершенно не хотелось. Он с трудом вытащил себя из кровати. Умывшись, еще минут пятнадцать сидел на бортике ванны, ни о чем не думая. Хотелось позвонить Самуилу Аркадьевичу и сказать, что заболел. Но так делать было некрасиво.
Наконец, он натянул бежевую крутку, мало подходившую к джинсам, и вышел. Переходя Тверскую по подземному переходу, он вдруг вспомнил, что вчера опять кого-то убил. Он даже не знал кого. Омерзение и отвращение нахлынули, как потоки ливня.
Работа не шла. Сергей сидел в кабинете и смотрел на кофе, который приготовила