АНЯ, 27 ЛЕТ: Свобода – это про то, что ты мыслишь, говоришь что хочешь. Ты не чувствуешь вину и страх за то, что ты говоришь. Еще для меня, это про то, что говорить “нет”, когда тебе что-то не нравится, это тоже про свободу. И поэтому, по этим параметрам, я чувствую себя свободной. С каждым годом, да, все лучше и лучше. То есть, если сравнивать когда я была подростком и сейчас, я гораздо больше себе позволяю. И не обращаю внимание на других людей. А еще, свобода – это знать больше, чем один язык. Потому что так ты свободнее в передвижении, и в культурном плане. Потому что ты можешь постигать что-то новое. Это действительно очень круто.
ГГ: Улица Красных Фонарей. Хотя фонарей там нет. И вообще квартал Розовый. Ну когда-то там были фонари, на которые плыли моряки. А местные мамочки, благосклонно на все прикрывали глаза, ведь родные дочки лучше чужих девок.
Товарищ, потрахаюсь, говорит, а ни черта. Даже там есть набор правил. Только миссионерская поза, на всё про всё пятнадцать минут, никаких тебе прелюдий и поцелуев. По циркуляру все, зашел и вышел, во всех смыслах. Вот так вот грустно и бездушно в этом оазисе сексуальных удовольствий. Я бывала в Амстердаме, я знаю. Ну в смысле, не у проституток, а вообще. Просто люблю изучить все перед поездкой в другую страну. Вот и проституток зачем-то…
А красивое слово – проститутка. Сильное, звучное. Это из-за буквы р, наверное. Про-сти-тут-ка. Четыре шага для кончика языка. Про-сти-тут-ка. Простит утка.
Есть еще слово куртизанка. Тоже красивое. Но оно больше Ремарку подходит. У него везде куртизанки, и кальвадос. Это все, что я вынесла из списка школьной литературы. Шучу.
ЭПИЗОД 2.
АНДРЕЙ, 21 ГОД: Ааа, в контексте каком? С людьми или с самим собой? С самим собой? Это на самом деле такой сложный вопрос, потому что я не уверен, что я свободен сейчас с самим собой. Потому что очень закрылся, в себе же. Вот, то есть, я – свободный человек, по отношению к обществу, но я не всегда могу быть свободным по отношению к себе. Что все эти разные сомнения, подводные камни выбивают тебя из колеи, и ты понимаешь, что ты НЕСВОБОДЕН. Да, тебе комфортно, ты находишься в зоне комфорта, но ты не идешь дальше, потому что боишься. Значит ты несвободен по отношению к каким-то вещам в своей жизни. Вот. Конец. Почему закрылся? Это произошло на фоне очень многих событий, которые привели к тому, что в один момент меня щелкнуло и я перестал что-либо чувствовать. Ну то есть, если раньше я мог смотреть фильмы какие-то очень тяжелые. Я начинал плакать, как адекватный человек. Я сначала, когда посмотрел первый фильм, думал: “Ну может не мой, не понял”. Посмотрел второй, третий, четвертый, пятый. Я посмотрел очень много фильмов, на которых люди просто рыдают. То есть я читаю отзывы и… А я нет. То есть я начинаю, а потом я себя просто начинаю контролировать. Я начал заниматься огромным самоконтролем. Так же у меня был определенный ряд композиций, который включил, и я мог попасть в состояние такой тяжелой чего-то… Копаться. Теперь я так не могу делать. Я стал очень много себя контролировать и… А контроль – это уже несвобода. Я сижу в кинотеатре, я сижу один, а тут рядом сидит народ, я тоже не могу заплакать. Хотя все плачут. А я не могу. Я себя контролирую. Не понимаю почему. Я пока не знаю как из этого выбраться. Вот. Поэтому я считаю себя несвободным человеком. Пока что.
ГГ: Мне всегда казалось, что именно на Рождество люди максимально отпускают себя. А тут еще и стереотипы, как же без этого. Амстердам, свобода, Рождество. Странное чувство отстраненности. Стоять и смотреть за другими. Там ведь это можно. Вроде бы. Черный Пит и бесконечные ярмарки, я почти тут, в стране искусственного тумана.
Погода подвела. Ты ожидаешь бесконечные дожди и ветры. А получаешь +13. Ты планируешь как будешь старательно заворачиваться в свой длинный зеленый шарф. Этому шарфу уже много лет. Я его вязала долгими ночами, сидя на телескопе, между долгими экспозициями. Шарф связанный в тумане и для тумана. Три метра зеленого счастья. Я почти видела как он трепыхался на ветру среди желтых дождевиков жителей Амстердама. Зеленый ведь сочетается с желтым? Но все эти рассказы про национальную одежду местных, так и остались в мыслях. Потому что +13 по Цельсию. А было бы круто. Вот ты стоишь посреди улицы, все в желтых дождевиках как Джорджи в “Оно”, и в резиновых сапогах. Мимо проплывает резиновая уточка. Стоп. Лучше кораблик, ведь у каждого второго здесь в семье либо были, либо есть моряки. А уточки, дело тонкое. У вас есть дома уточки? У меня целых три. В ванной. Делает ли меня сей факт либерастом?
Ну так вот, вот ты стоишь посреди улицы, все в желтых дождевиках как Джорджи в “Оно”, и в резиновых сапогах. Мимо проплывает резиновый кораблик. За ним на велосипеде, держа в одной руке зонт, проплывает мужчина. Вместо руки у него крюк.
ГГ: А еще в Амстердаме марихуана везде.
ЭПИЗОД 3.
ЖЕНЯ, 30 ЛЕТ: Ну свобода для меня это… Что-то сложно это. Это самоощущение. Быть честным с самим собой. В проявлении своих чувств, своих желаний, своих мыслей. Просто свобода она разная бывает, там свобода передвижения, свобода выбора тех или иных вещей. Для