Это небо лета сорок третьего года ничем не отличается от неба других дней, за исключением того, что несколько минут назад оттуда на головы курсантского батальона сыпались смертоносные бомбы. А теперь такое чистое безоблачное голубое небо, будто и нет войны. А на Викторе, вовсе не пропахшая потом и гарью курсантская гимнастерка, а его любимая, в голубую полоску, рубашка с засученными рукавами, на ногах – лёгкие парусиновые туфли. Лежит он сейчас на пляже у водной станции «Динамо». Кругом тишина, только слышны отдаленные звуки машин, гудки, разговоры людей. Вон кто-то, кажется, зовёт его…
– Кошелев! Ты чего разлёгся как на пляже?
Черт! Это, оказывается, лейтенант зовёт со дна воронки.
– Самолёты улетели?
– Давно! А вы не заметили, товарищ лейтенант? – спросил насмешливо в ответ, Виктор.
– Да, тут… Это… Меня землей присыпало… – лейтенант встал и начал отряхивать гимнастерку от пыли. Постепенно к нему возвращались присущая ему надменность и позерство. Он поправил портупею, похлопал по кобуре с пистолетом, снял и снова надел фуражку.
– Товарищ курсант! Встать! Подайте команду взводу: «Отбой воздушной тревоги! Строиться у дороги! Командирам отделений проверить личный состав и доложить о потерях! – сказал лейтенант визгливым голосом. – У меня голоса нет. Пыль забилась».
«Совесть у тебя забилась, а не пыль», – подумал Виктор. Он поднялся к краю большой рваной воронки, куда они спрыгнули с лейтенантом во время бомбежки, и зычным голосом повторил команду лейтенанта.
Под внезапную бомбежку они со взводом попали, когда возвращались с подмосковного полигона. Скоро предстоят выпускные экзамены и, наконец-то, на фронт…
Но похоже, что нескольким курсантам это уже не грозит. По докладам получается, что для четверых война уже закончилась. Одного из них даже не смогли найти – только по разорванному курсантскому планшету и опознали – прямое попадание. Трое с тяжелыми ранениями, один контуженый и десять легкораненых.
Подай лейтенант команду своевременно, удалось бы избежать таких потерь. Вместо этого он первым спрыгнул на дно воронки и лежал там, всхлипывая с причитаниями. Правда, видел это только курсант Кошелев.
После возвращения в расположение училища командир взвода, помня о своём позорном поведении во время бомбежки, стал придираться к Виктору. Регулярно делал замечания то за опоздание в строй, то за «неправильно» заправленную кровать, то за расстёгнутый воротник, то за успеваемость… Всячески пытался найти повод для наказания. А вчера произошёл инцидент, сильно повлиявший на дальнейшую судьбу Кошелева.
После занятий – практически, подготовки к выпускным экзаменам – Виктор зашёл в медпункт. Во время той злополучной бомбежки он повредил голень правой ноги. Была небольшая царапина, а сейчас загноилась. Хотел, чтобы медсестричка посмотрела, перевязку сделала. А к этой медсестре имел виды командир взвода. Видимо, на это время у него было назначено свидание. Кошелев только вышел из медпункта, как лейтенант, в буквальном смысле, набросился на него. Увидел, что Виктор выходит из дверей медпункта и подскочил к нему, сверля глазами.
– Ты что здесь делаешь, курсант? Почему не в казарме?
– Я на перевязку приходил, товарищ лейтенант.
– Кто разрешил покинуть расположение? Знаю я ваши перевязки! К Валечке решил подкатить, да?
Лейтенант схватил курсанта за грудки и прижал к стене, дыша перегаром. От возмущения Виктор с силой оттолкнул командира. Тот, зацепившись каблуком за кочку, полетел кубарём в траву.
– Что?! На командира руку поднял? Да я тебя под трибунал! Я тебя сгною! – визжал некрасиво лейтенант, пытаясь подняться.
Виктора арестовали. Беседа с особистом вышла жесткая. Нападение на командира. От трибунала может спасти только чудо. И чудо случилось. Начальник училища своим приказом за нарушение воинской дисциплины направил его в штрафную роту. На фронт. Пусть в качестве рядового красноармейца, зато на фронт. Жаль, что так получилось – не успел выпуститься офицером.
Глава 1. Штрафник
Виктор ехал в теплушке вместе с такими же штрафниками на фронт, вновь и вновь прокручивая в голове сложившуюся ситуацию. Он пригорюнился, но духом не пал. Где наша не пропадала!
В теплушке, кроме него, было ещё человек двадцать пять. Сопровождал их старший лейтенант с тремя красноармейцами. Перед посадкой предупредил, что в случае побега – расстрел. После этого больше не показывался всю дорогу. Лишь однажды вмешался, когда на Виктора наехали двое из числа уголовников за место в нарах.
– Брысь отсюда, воин! Мы тут будем ехать с корешами. Тебе, вон, на третьем ярусе место освободили.
– С чего это вдруг? Мне и самому нравится это место. Тем более уже сутки еду…
– Нам нужен этот угол. Сейчас ещё один кент подтянется. Займёт твоё место. Давай, давай!