Миллионы лет назад деревья точно так же падали в стоячие воды, падали и разлагались, кормили собой, топили собой, устилали собой дно и создавали обманную болотную зыбкость; миллиарды зверей и птиц за эти миллионы лет рождались и умирали на болотах. Гнили их внутренности, медленно распадались кости. Всё это бурлило и томилось, смешиваясь с болотной водой и землёй, и что-то странное вырастало порой на таком корме, такой почве. Непролазные топи, обширные трясины с блуждающими огоньками, которые с ранних сумерек манят своей призрачной пляской – и уводят в смерть, в небытие, если ты, доверчивый, поддашься желанию следовать за ними. Бездонные бочаги, в каждый из которых можно ни с того, ни с сего ухнуть, чуть оступившись с сухой тропинки – ах! – и упал ты в недра земные, сомкнулась над тобой зыбкая твердь болотная. Нет тебя больше, путник, нет… Но если удастся, если повезёт, если всё сложится – можно отыскать на болотах весёлую сухую горочку, ровную проплешину с надёжной твёрдой почвой и бьющим из земли чистым ключом. Или огромный пещеристый валун, под которым можно устроить ночлег, или рощицу посреди редколесной болотной мари, клюквенную или брусничную поляну – всё это родилось и живёт на болотах. Иди, путник, иди, не вреди. И живи – если сможешь.
Какие законы правят этим зыбким таинственным миром? Как везде? Сильный пожирает слабого, шустрый – раззяву, тяжёлый давит лёгкого, а крупный – мелкого? Они странные, болотные жители, их много разных – таких, каких мы и не видели, каких просит воображение, но не замечал ещё глаз. Не верится, что такие существуют – но есть они, хотелось бы то людям или нет. Такая птица вдруг поднимается с болот, такой зверь пришлёпывает со своих диких топей – что поди разбери человек: примерещилось это или на самом деле древняя неведомая тварь на глаза явилась?
Всё другим становится на болотах. Вот и жители болотные не злые, не добрые, не полезные и не вредные. Они – другие. И иначе никак. До людей болотам нет дела – нет дела, как, по большому счёту, и всему остальному миру до людей нет дела, будь то лес или морская пучина. Кто убедит себя, что его любит океан, что ему везёт в джунглях или что тайга его второй дом, – так пусть оно и будет. Не тепло от этого тайге или джунглям и не холодно. Болотам ВСЁ РАВНО совсем. Болото даже видимости дружелюбия и расположенности не создаёт. Потому и трудно ощутить радость от встречи с природой среди его хлябей…
Так что нет болоту дела до твоего спокойного мужества, отважный путешественник, как ни бодрись, ни старайся, ни находи кратчайшие пути и ни прокладывай безопасные маршруты. Слишком много растворено в болотах страха и отчаяния, слишком много ужасной и неотвратимой смерти случилось на них. Никто не считал, сколько, начиная с самой далёкой древности, каких-нибудь, например, мастодонтов упало и утонуло, запутавшись в корнях болотных растений, оступившись на кочке и рухнув в бездонную трясину. Страх огромной зверюги перед неминуемой смертью не сильнее страха тонущей мышки, но он громче, яростнее. А болотная сила, засасывающая гиганта, – это сила земли, она неистощима. Вот и тянуло вниз загнанного мамонта, тащило на неведомое дно неосторожного динозавра, отбившуюся от стада корову. И тонули они с вытаращенными от предчувствия близкой смерти глазами, гребли ногами, мотали головой – боролись за жизнь, ревели, наполняя своим ужасом пространство. Но топь неотвратимо затягивала их. Гиганты ещё видели свет, ещё могли дышать – и понимать не хотели, что им уже не выбраться. В конце концов замирал их крик, заливала глаза болотная жижа. И последний выдох вырывался из трясины жирным пузырём. Хлоп – лопнул пузырь, всосало болото огромного зверя. Ещё одного не будет больше на свете, не будет уже никогда, не будет… И только его отчаяние, его боль растворится в болотной воде, прорастёт травой, скопится в тине. Тысячи, миллионы, миллиарды смертей. Бездна отчаяния. Вот потому-то воды болотные, болотные жители, цветы, деревья и травы тихи и печальны – они рождаются с памятью об этом отчаянии, смертной тоске и ужасе.
Так и живут.
Не один год надо прожить на болотах, чтобы хоть немного стало о них ясно. Прожить, краешком-краешком, шажок за шажком приближаясь к их тёмным недрам, всё видеть, всё слышать, слушать и выслушивать, нюхать, трогать, запоминать. И чувствовать – как зверь, как ящерка, гадючка, как чуткая холодная жаба на тряской болотной кочке… Не запомнишь, не поймёшь, не сделаешь верного шага, который подскажет тебе память тела, о котором просигналит тревожная душа, – пропадёшь, сгинешь. Затянет болото. Опасно оно, опасно. Очень опасно. Бо-ло-то-о-о-о…
Так куда же ты бредёшь, молодой-молодой человек с умным гаджетом в руке? Куда ведёт тебя спутниковый навигатор? Куда прокладывает дорогу? Тебе туда надо? Ты уверен? Ты сможешь? Уверен точно?
Уверен?
Уверен?!
Оп!..
Оступился. Упал.
Вылез.
Повезло! Ну, иди дальше.
Иди.
Глава -4. Непроезжая дорога
Медленно, но неотвратимо наползали сумерки. Хорошо ещё, что в этих краях они будут длинными-длинными: сядет солнце, небо начнёт потихоньку темнеть