Олег Лебедев – вот такой писатель. Производная не от мира сего, с его завиральной идеей – вернуть свое прошлое, обнаружить себя в интерьере, где ему было хорошо. Не комфортно и сыто, а, возможно, горько и больно, но – хорошо.
Эти интерьеры могут кому-то показаться спорными, вздорными и немного не верноподданническими (вспомним «Верноподданный» Томаса Манна). Прибалтика – нынче заграница, почти Европа и не всегда любезная. Но Рига, словно иголка, прошивает шпилями своих соборов пространство и время и пробует соединить это разорванное на куски полотно единого языкового пространства.
Кто не был в Риге, Юрмале, тот вряд ли поймет, как важно, чтобы этот незабываемый силуэт Домского собора, костела святого Екаба, приморский сосновый запах, подбитый облачностью и приправленный балтийской ляпис-глазурью, не исчезал. Ведь это пространство – часть русской жизни и любви, которая не подвержена политической конъюнктуре.
У Олега – хороший учитель, Владимир Орлов, прививший ему дичок бесшабашности. Собственно, «Альтист Данилов» многих сбил с панталыку. Все они – приверженцы этого фантастического произведения, очень музыкального и романтичного. Не то чтобы сумасшедшие, но не нормальные, точно. Ненормальные в современном понимании. Не практичные, несчастные…
«Старинное зеркало в туманном городе» – роман о любви. Олег Лебедев словно и не умеет писать ничего другого. Вот и первая его повесть, опубликованная в журнале «Юность», тоже о любви и тоже о Риге – «Рижский ноктюрн мечты».
Это его жанр: ноктюрн. Что-то бесконечно трогательное, негромкое, печальное, сыгранное на ночь глядя, ибо – ноктюрн. В памяти возникают ноктюрны Шопена.
Во всяком случае, очередная история о любви – явно музыка, собранная из обрывков тумана прозрачного города, почти мечты, воспоминаний, боли и радости. В этом бесконечно трогательном и печальном ноктюрне хочется прописаться. Вместе с Мариной, Андрисом, Иоганном Рихтером.
Иоганн Рихтер появился из сказок Гофмана, что и немудрено. В этом городе с островерхими крышами испокон веков водились карлсоны, снежные королевы и, конечно, сказочники. Ну а привидения Жанна и Анна обитают всенепременно. Правда, ведут себя несколько нетрадиционно. Во всяком случае, не совсем, как в сказке. Но, однако, добрая половина сказочных фильмов в советские времена снималась в Риге.
Рига – сказочный город. Немного нереальный, немного как бы всегда в дымке, словно окутанный тайной. Поэтому проза Лебедева акварельна. Она ни к чему не призывает, никого не осуждает. Он рисует своих героев, миниатюрную женщину в дожде, идущую босиком, врача и художника, туманы. И в этом похож на своего героя Андриса, который боится смотреть людям в глаза. Все, что он умеет, – это рисовать акварели своего любимого города, силуэты соборов, туманную дымку прошлого. Все, что он умеет, – это рассказывать, никуда не торопясь, о любви.
И только поэтому это пространство Рижского взморья никуда не исчезло. И не исчезнет.
Там обитают вполне симпатичные привидения и люди. Они суеверны и суверенны. И мы им не чужие. Мы – свои – по праву родства, туманности наших перспектив и зыбкости бытия.
Рижский ноктюрн, опус второй…
Глава1
Город, в который Марина со своим отцом приехали, ей не понравился. Чужой, последний раз была здесь ребенком. Идет небольшой дождь, ветер порывистый. И так после поезда зябко, а тут так дует, что закурить невозможно. А еще туман, который ветер никак разогнать не может.
Небольшой вокзал, огромная площадь, на которую из него вышли. Вдалеке размытые туманом шпили старого города, парк, дома с башенками. Трамваи скользят по рельсам, их маршрутов Марина не знает.
Все в Риге незнакомое. Неродное. На душе стало еще хуже. Даже захотелось вернуться в Москву, в которой получила свою боль.
Отец Марины, наоборот, выглядел довольным. Холодный майский день откровенно радовал его. Редкий случай, когда улыбается. Марина хорошо знает эту улыбку отца. Одни глаза радуются. В них – искорка. И сейчас так. Ему Рига ближе, чем Марине. Он счастлив от встречи с городом, в котором вырос.
Отец заметил настроение дочери. Сразу попытался его изменить. Просто, как часто бывало в детстве, взял ее за руку. Радостной Марина не стала, это сейчас для нее невозможно. Но так все-таки чуть лучше.
Рука в руке они пошли дальше. Им надо было пересечь весь старый город. Дом, в котором Марине предстояло жить, на том его краю, что дальше всего от вокзала. За костелом святого Екаба. За древним массивным костелом с высоким зеленым шпилем.
Марина с отцом шли по мокрым мостовым старой Риги.
«Здравствуй!» – сказала Марине стройная кирха святого Петра.
«Здравствуй!» – сказал ей Домский собор.
Марина не слышит. Она не чувствует город. Вся в своей московской боли.
Она невысокого