Разумеется, в сравнительно небольшой работе невозможно фиксировать обширнейший и быстро меняющийся «ландшафт» западного россиеведения. Авторы сборника делают попытку дать читателю лишь общее представление о нем или даже только его абрис.
Развитие современного россиеведения определяется концептом культурной истории. Это отражают и реферативно-аналитические материалы, включенные в первую часть сборника, и в настоящую, вторую его часть.
В открывающей это издание работе о России в европейском контексте 1789–1914 гг. культурно-исторический подход исследователей к изучению прошлого нашей страны также проявляется вполне отчетливо, особенно в новейшей интерпретации С. Рэбоу-Эдлинг славянофильства как течения, синтезирующего российскую и западноевропейскую культуры.
Следующий реферат – об эпохе Наполеона и Александра I – весь, в сущности, о трудностях и успехах в развитии контактов между европейской и российской культурами того времени.
В реферируемом сборнике о проблемах и перспективах поздне-имперской России, даже в статьи, казалось бы, посвященные чисто политическим и социальным проблемам, «вторгается» культурная история, например в работу Д. Муна «Крестьяне в позднеимперский период», не говоря уж о публикации, где эта история властвует безраздельно, – о связи культуры и развития гражданского общества.
И в обзоре о политике России в польском вопросе в 1914– 1917 гг. проблемы войны, мира тесно связаны с решением «национального вопроса», которое в свою очередь не мыслилось поляками без решения комплекса проблем в сфере культуры, образования и языка.
Из реферата о российской периферии – колонизации окраин в истории Евразии – следует, что под влиянием «лингвистического поворота», «новой социальной истории», «новой культурной истории», «новой истории империи» исследования русской колонизации значительно обогатились методологически. В частности, контактная зона «русского фронтира», воспринимавшаяся ранее исключительно одномерно, с точки зрения правительства, в новых зарубежных исследованиях превратилась в мультикультурную зону взаимодействия между русскими и нерусскими, «пришлыми» и «туземцами», а изучение колонизационной политики уступает место интересу к политической культуре колонизации.
В обзоре об этнолого-антропологических проблемах российской истории в современных исследованиях сделан акцент на тех подходах, которые не получили развития в отечественной этнологии: неофрейдистском психоанализе этнического самосознания русских, «психогеографическом» подходе к историческому изучению «ментальных карт», историко-культурологическом исследовании этнических идентичностей, политическом анализе концепции расы. Выделен также переход от «традиций» к «новой» истории России, который прослеживается в исследованиях по сибиреведению, истории российской этнологии.
В обзоре о религии и церкви в жизни русской женщины (X – начало XX в.) показано, что в 1990-е годы в связи с выдвижением в русистике на передний план культурной парадигмы произошел серьезный сдвиг в анализе этой проблематики: идет бурное развитие исследований религии и активно вводится категория гендера, значительно обогатившая социальную историю. В зарубежных работах о женской религиозности гендерная проблематика сплетается с социальной, культурной и политической историей.
Современные тенденции в исследовании религии императорской России отразил и реферат книги о религии и духовности в России Нового времени. Ее авторы рассматривают взаимоотношения религии с современностью. Они ставят под вопрос такие привычные утверждения, как упадок православной церкви в последние десятилетия существования царского режима, пропасть между сакральным и светским, несовместимость религиозности с модерностью. Важными чертами эпохи модерности наряду с индустриализацией, урбанизацией, социальной трансформацией, политической революцией начала XX в. были также интеллектуальные и духовные искания в области религии и веры, массовые религиозные паломничества, борьба за свободу совести, распространение мистицизма в литературе и искусстве, возникновение новой традиции религиозной философии и т.д.
Завершается сборник обзором о культуре императорской России в англоязычной историографии. Хотя русская культура достаточно высоко ценилась на Западе, однако долгое время она считалась чем-то второстепенным, и ведущее место в историографии традиционно занимали политика и экономика. С приходом «новой культурной истории» положение начало меняться. В исторической русистике изучение культуры выдвинулось на первый план. В обзоре показан методологический плюрализм современной зарубежной историографии культуры императорской России и подчеркнуто, что многое в таких исследованиях зависит от профессионализма, эрудиции и творческого потенциала историка.
Авторы сборника выражают надежду, что обе части «Истории России в зарубежной науке» послужат этим достойным качествам исследователей – научным сотрудникам, преподавателям и студентам высшей школы.
Россия