ПРОЛОГ
На Москве неслыханный переполох! Царь Петр Алексеевич надумал собственной персоной отправиться в Европу. Старое боярство не только ахало, но и костерило царя. И на кой ляд ему эта бесовская Европа?! Веками жили и николи ни великие князья, ни, тем паче, государи московские по Европам не шастали. Своим умишком жили, в чужеземных подсказках не нуждались.
Правда, один из начитанных бояр вспомнил, что еще в 1075 году киевский князь Изяслав ездил к императору Максимилиану IV в Майнц1. Но Изяслав прибыл к императору в качестве беглеца, просившего подмоги, ибо из Киева он был изгнан своими братьями-князьями.
А тут по Европам помыслил проехаться государь всея Руси, да и то в диковинном образе: не как царь, а в жалком звании урядника Преображенского полка Петра Михайлова. Вот уж учудил, так учудил! Ну, как же его будут «ампираторы», короли да курфюрсты встречать?!
Думный дьяк шокирован: издавна наличествует наказ великим послам, составленный Посольским приказом, в коем изложены правила дипломатического протокола, и все предписывалось до мелочей: когда и какие поклоны делать, стоять или сидеть, снимать головной убор или не снимать, как титуловать великого государя, и прочая, и прочая…
Петр зашел в Посольский приказ, проглядел пухлый наказ великим послам, а затем швырнул его в печь.
– Отныне обветшалым и нелепым посольским наказам не бывать! Сам наказ напишу2.
Бояре и приказные крючки за голову хватаются и продолжают хулить молодого царя. Старину рушит! На кой ляд сдалось нам это море? Уж на что царь Иван Грозный был ретив, да и тот от моря отступился. Этому же корабли подавай. Начал строить на Плещеевом озере, а что вышло? Пшик! Вот так и от Европы получишь дырку от бублика.
Разумеется, шушукались подальше от глаз и ушей «бомбардира». Царь строг, крут, можно и головы не снести, но глухой ропот о намеченной поездке Петра «по Европам» не только не утихал, но ширился. Старозаветная Русь, с ее патриархальными устоями, никак не хотела петровских новшеств.
Петр же, возбужденный предстоящим путешествием, оживленно высказывал своему слуге-любимцу Меншикову:
– Довольно, Алексашка, сидеть в дремотной Москве. До чертиков надоело! Напродир надо рушить громоздкие и смешные русские обычаи, над которыми смеется вся Европа.
– Давно пора, мин херц3. На Боярской думе только и видишь, как бояре друг друга за бороды таскают. Все родами своими кичатся. Неучи! И все еще Европе посохами грозятся.
Алексашка Меншиков, лишенный всякого, даже примитивного образования (он едва мог подписать свое имя), знал, чем угодить царю.
– Они у меня погрозятся! Ассамблею заведу, и ходить на оные ассамблеи с высших чинов до обер-офицеров и дворян, также знатным купцам и начальным мастеровым людям, и знатным приказным.
– Ловко, мин херц. За столом князь Шереметев, а рядом с ним – лоцман с гишпанского корабля. То-то наш боярин язвой изойдет.
– А мне плевать. Высокими родами Россию не разбудишь, а погубишь. Деловые люди – вот кто спасут Россию. Ты, Алексашка, думаешь, зачем я в Европу снарядился?
– Надеюсь, не за устрицами, мин херц, – рассмеялся Меншиков.
– У нас лягушек своих хватает, – улыбнулся Петр.
Громыхая высокими ботфортами со шпорами, он прошелся по кабинету, остановился у стола и ткнул пальцем в глобус.
– У меня три цели, Алексашка. Первая – увидеть политическую жизнь Европы, ибо ни я, ни мои предки ее не видели. Вторая – по примеру европейских стран устроить свое государство в политическом, особенно воинском порядке. И третья – своим примером побудить подданных к путешествиям в чужие края, дабы воспринять там добрые нравы и знание языков. И все же главная цель – изучение морского дела. Без собственного флота государству Российскому не быть! Послужим Отечеству, Алексашка?
– Моя шпага всегда при мне, мин херц. Умру за государя!
– Умереть – дело нехитрое, а вот твоя голова с природной сметкой, мне весьма пригодится. Даже пирожки продавать – уменье надо.
– А как же, мин херц? Я, бывало, выйду на Мясницкую…
– Слыхал, как ты лапотную бедь объегоривал… Дуй, Алексашка, к Францу Лефорту в Немецкую слободу, Быть ему и Федьке Головину великими и полномочными послами. А по пути прихвати нашего разумника, думного дьяка Порфишку Возницына. Ныне последний совет буду с ними держать.
Великое посольство выехало из Москвы девятого марта 1697 года. Каждого из трех великих послов сопровождала целая свита. И кого только здесь не было! Лекари, священники, три десятка волонтеров4, среди которых находился уже упоминавшийся урядник Петр Михайлов, многочисленная охрана, переводчики, – всего около 250 человек; к тому же огромный торговый обоз с большим количеством денег, продовольственных запасов и напитков, с непременными собольими мехами для подарков.
Путешествие в Западную