Комната, в которой находилась Алекса, была исполнена в готическом стиле: стреловидные окна, высокие потолки, мозаика на потолке с изображением библейских мотивов, но не в характерной для этого периода, цветовой гамме – комната была абсолютно белая, с режущей взор красно-черной мебелью и декором.
Она медленно приоткрыла глаза, сладко потянулась, словно котенок после крепкого сна, выгнула свой изящный стан, с губ сорвался легкий стон. Шелк заскользил по ее телу, заигрывая и все больше открывая солнцу ее белоснежную кожу. Мысли уносили ее далеко от своего пентхауса в центре Манхэттена, уносили, несли ее к нему. О боже, как же она хотела очутиться сейчас рядом с ним, ощутить его сильные руки на своей талии, вдохнуть аромат его тела, посмотреть в его проницательные черные глаза и утонуть в их глубине. Желала, чтобы снова ее захватило то глубинное чувство, где-то на уровне подсознания, чтобы кружилась голова от нахлынувшей страсти, дыхание становилось прерывистым, а сердце бешено колотилось и готово было вырваться из груди. Но… Да, сейчас как никогда, это «Но» стало непреодолимой стеной между ними. Алекса уже знала, когда он докурит, она скажет ему: « что больше ничего не будет!», а у самой стекают слезы из голубых, красивых глаз. Она будет жалеть об этом, ведь в ее жизни с ним, это последнее лето…
Алекса еще раз сладко потянулась и встала с кровати, ступни ощутили прохладу белого паркета, кожа ее ног почти слилась бы с поверхностью пола, если бы не ярко-красный лак на ногтях . Скрип пола сопровождал путь до ванной комнаты…Капли теплой воды захлестали по ее лицу, по плечам, груди, было немного щекотно, тепло сразу окутало в нежные объятья все тело. Разбиваясь, капли рождали еще больше капель меньшего диаметра, она закрыла глаза, было приятно, нега распространялась по всему телу. Пар растворил в себе ванную комнату. Алекса выключила душ, капли медленно стекали по телу, летели вниз, создавая глухое и тихое эхо при падении. Было свежо и хорошо, душа пела, хотелось расправить воображаемые крылья и летать. Она подошла к зеркалу, размашистым движением руки вытерла испарину с идеально гладкой поверхности…
Ее зрачки резко расширились, девушка вздрогнула от неожиданности, тревожное напряжение и страх сразу же повисли в воздухе. Из зеркала на нее из-за спины смотрели большие, серые, холодные, недобрые глаза и не менее холодное, черное дуло «Desert Eagle» в руках киллера. Алекса не без труда, справившись с внутренней дрожью и чувством самосохранения, взяла себя в руки. «Пришел, ну, вот и все!» – подумала она, ни один мускул не дрогнул на ее прекрасном лице. «Жаль только, что не успела сказать, Рону: Как сильно его люблю!»– промелькнуло у нее в голове.
На минуту сметанообразная, тягучая тишина повисла в ванне, казалось, она длилась вечность. Они смотрели друг другу в глаза. Время замерло, звук медленно падающих капель, гулким и противным эхом резонировал в ушах. Губы киллера искривились в надменной усмешке, почти издав деревянный скрип, его глаза сузились и превратились в две маленькие щелочки. Чувство превосходства, гипертрофированной самоуверенности и удовлетворенности просто переполняли его, он даже не пытался скрывать это. Палец плавно спустил спусковой крючок, в ответ на это пистолет огрызнулся громогласным выстрелом, выплюнув невероятной мощи свинцовую смерть. Рука киллера, увлекаемая мощной отдачей пистолета, немного дернулась по диагонали вверх.
Брызги крови, красной росой окропили потрескавшееся зеркало, в котором образовалась черное, дымящееся отверстие и превратив зеркало в замысловатую паутину. Минуту назад еще молодое и живое тело теперь бездыханным пластом рухнуло на мраморный пол, издав глухой звук, падающего предмета. В затылке девушки зияла огромная, черная дыра, лицо отсутствовало, на его место было безобразное месиво из фрагментов костей, мышц лица и кожи. Кровь, пульсируя, вытекала из смертельной раны и медленно растекалась липкой, алой лужей вокруг тела на белоснежном мраморе. Прозвучал еще один выстрел, «Desert Eagle», с охотой, подчиняясь приказам своего господина, выплюнул еще одну порцию свинца в уже мертвое тело. Тело Алексы в последний раз дернулось, но уже скорее не от боли, и не от смерти, которую нес в себе этот горячий кусок свинца – она почти сразу умерла, когда первая пуля разорвала ей затылок и, насквозь пройдя через всю толщу серого вещества головного мозга, вылетела в зеркало.
Киллер еще раз лениво, пренебрежительно и почти зевая, посмотрел на бездыханное и обезображенное несущей смерть пороховой энергией тело. Он скучал, его лицо не выражало абсолютно ничего в этот момент, он не испытывал ни угрызения совести, ни жалости, он просто делал свою работу, то, что умел лучше всего – убивать! Этому человеку было абсолютно все равно, кого убивать, лишь бы за это платили. А если это были люди, имеющие определенно высший социальный статус, так называемые «Lux или VIP класс», у которых