Я не отдаю предпочтения ни одной из перечисленных форм – каждая из них занимает свободное место в своё время в процессе написания.
Все эти годы я жил в Минске. Влияние этого города на мой быт и созерцание мира заметно. Скорее всего, это сказалась и на содержании текстов. Но это вовсе не значит, что они привязаны к одному месту. Время от времени я покидаю пределы Беларуси чтобы взглянуть на другие страны и набраться новых впечатлений. Ну и никуда не денешься от воспоминаний – присутствуя во мне самом, они просятся наружу. И ведь находят выход!
Я пишу о том, что не оставляет меня равнодушным. Вместе с моими размышлениями здесь есть и мысли, которые возникли в ходе простых бесед и задушевных разговоров с друзьями и близкими людьми.
Бывало и так, что моими собеседниками становились герои сюжетов, которых я предлагаю вам любить и жаловать.
Итак
В предчувствии волны
В предчувствии волны висит тревога —
невольно крики чаек ей вторят.
Ты сомневаешься – а тот ли день сегодня,
когда, одолевая все сомненья,
спешишь не глядя. Возникает робость
из ничего. Но так ли это важно —
в предчувствии волны?
Строки прежних лет
Толика разума
«Есть ли у тебя что-нибудь в голове хоть толика разума?» – наверняка вы слышали такой вопрос не один раз. Пусть его задавали и не вам, а кому-то вблизи. Не частый случай, когда вопрос, мало того, что незаметно переходит в упрек, но и не требует ответа. Рассудим: толика разума это часть сознательного, которая должна быть присуща любой думающей особи. Такой вот умственный минимум типа «необходимо и достаточно». Не знаю, как еще обозначить толику разума.
Она, конечно же, есть – иначе и обращаться с таким вопросом было бы бессмысленно. Но тут интересно, скорее всего, не наличие толики, а её содержание. Наполнение этой самой емкости разумной субстанцией, её внутренний отбор и классификация, проявление в суждениях и поступках, наконец. Надо прямо сказать, что процесс этот весьма занимательный, исключительный и принуждающий к размышлениям. К тому же закрытый и в достаточной степени интимный.
Иногда, если размышления, сопровождаются выделением достаточного количества эмоций, могут рождаться рифмы. И они становятся частью внутреннего мира. Когда им становится тесно внутри, они рвутся на свободу. Освободить их можно единственным, проверенным веками способом – разместив на бумаге. Это и есть время откровений в чистом виде.
Но что существенно – с моментом выхода их в свет, написавший теряет право от них отказаться.
Доказывая тем самым, что в голове у него есть нечто большее, чем толика.
Соблазн
Велик соблазн
что всех одаришь сразу.
Да ночь темна и путь назад заказан.
Бабочка летит
Бабочка летит.
Муравей тащит свой груз.
Каждому своё.
Перечитывая Ремарка
Сквозь арок триумфальных черный вход,
оставив не доживших до возврата,
солдаты из империи заката
исполнили парадный поворот.
Разрушив серый камень монумента,
услужливые руки извлекли
прах полководцев из сырой земли,
без помощи особой инструмента.
Суровые комбаты – словом «бати»,
вдруг возлюбили ближнего бойца —
чтобы быстрее вытолкнуть с крыльца
как сына блудного, не заключив в объятья.
И вот три воина, допустим, три танкиста,
в вагон нехитрый скарб перенесли
и в вечной дружбе пьяно поклялись —
на дембельском – не на библейском списке.
Судьбой маршрута случай не пропущен:
военный эшелон замедлил ход —
проспал путем измученный народ,
тот полустанок в Беловежской пуще.
Подкараулив время переделов,
три стольника, а может князя тьмы,
степенно порешили жить взаймы,
людишек заперев в свои уделы.
И очень скоро пограничный камень,
прошедшей дружбы обозначил крен
и закрутил сюжет в славянской драме!
А Запад что? Да там без перемен…
Сестра
Не волнуйся, я рядом!
Я принесла холодной воды
и добавлю сок свежего лимона —
врач