Задумавшись, он вскочил с камня, словно уже предстал перед всевидящими глазами Бога. Видел и бесконечные переборы сверкающей чешуи, и ослепляющую радугу перьев. Чувствовал на лице обжигающий ветер его дыхания, которое может оживлять мертвых и убивать живых.
«Да и рассуди сам – зачем тебе Мицкель, Кун-Кеаль? У тебя ведь так много красавиц! Каждый год жрецы наряжают семь самых красивых девушек и семь самых мужественных юношей и сталкивают их в пасть вулкана То-тьель, чтобы ты, Кун-Кеаль, не гневался на народ но-ньяхо. А Мицкель… Она даже не самая красивая, ты знаешь это! Ты сам видишь – и рост у нее невысокий, и нос с горбинкой, и ягодицы маленькие, как у юноши. Не перекатываются при ходьбе так призывно, как у красавицы Нанцли, чья походка вызывает в мужчинах волны желаний… Почему Нанцли не отобрали для жертвы, если даже Солнце смущается, глядя на ее улыбку?! А Мицкель… Девушка-подросток – так ее называют, именно так… Зачем тебе такая маленькая женщина, Кун-Кеаль? – начал он снова. – Нет, не так – зачем тебе маленькая, нескладная девочка, Великий Бог? Ведь вокруг тебя множество рослых и стройных девушек, чьи бедра круглы и гладки, чьи груди остры и упруги, чьи волосы длинны и нежны на ощупь, как шерсть молодой козы…»
На мгновение он запнулся, словно почувствовав на себе обиженный взгляд Мицкель. «Ты считаешь меня некрасивой, Енрик? Неужели ты действительно считаешь меня некрасивой?» – отчетливо прозвучал в ушах родной взволнованный голосок.
«Нет, нет, любимая, не слушай меня! Это не для твоих ушей, это – для Кун-Кеаля! Конечно, ты самая…»
Положа руку на сердце, на Мицкель мужчины тоже смотрели пристально и внимательно, хотя смотреть вроде бы не на что.
Удастся ли обмануть Бога? Убедить, что Мицкель не хороша для него?
Енрик верил и не верил в это. И без конца проговаривал про себя одно и то же, подыскивая лучшие, самые убедительные фразы для Кун-Кеаля. И, разумеется, отдельные слова для его жены, богини-змеи Куны-Кео, что каждое утро проглатывает луну и каждый вечер снова выплевывает ее в небо. Куну-Кео нужно привлечь на свою сторону в первую очередь, понимал Енрик. Она – женщина, а женщины лучше и охотнее понимают страдание сердец.
В горячей путанице вымышленных речей Енрик опять забыл, что собирался отдохнуть и перекусить. Двинулся дальше к вершине вулкана, оставляя на камнях кровавые следы. Легкие сандалии стерлись и развалились уже давно, горные тропы в кровь избили-изрезали ступни и голени. Первое время он еще пытался обертывать ноги кусками одежды, потом бросил это занятие. Просто шел, не обращая внимания на сбитые ноги и голодное бурчание в животе.
Что ему телесная боль? Боль – судорога жизни, а жить ему незачем, если Кун-Кеаль не отдаст обратно Мицкель. Его любимую, его единственную принесли в жертву Великому Змею!
Пусть ему сейчас плохо, это даже хорошо, что плохо. Чем хуже, тем лучше. Муки тела – тоже жертва богам. Сначала ты отдаешь им свое страдание, потом – свою жизнь. Так в мудрости своей вездесущей устроили этот мир Великий Змей Кун-Кеаль и верная жена его, Богиня-Змея Куна-Кео. А почему так, почему в жизни человеческой должно быть больше страданий, чем радостей, не знают даже жрецы из Круга. Но им, Богам, конечно, виднее…
Часть 1
Наследство
1
Телефон звонил…
Все звонил и звонил, надрывался под самым ухом, а я не мог до конца проснуться. Как будто еще дышал разреженным воздухом высокогорья, чувствовал колкие иглы холода, видел жгучее солнце в синеве неба, цепь заснеженных пиков на горизонте и резкие, ломаные тени от скал и камней.
Долгий изнуряющий подъем на вулкан, сернистое, вонючее дыхание жерла, и я, бросающийся туда с раскинутыми руками и верой в скорую встречу с Мицкель, что прекраснее и желаннее всех красавиц на свете.
«Моя любимая, моя маленькая жена, я иду за тобой! Иду к тебе!»
Кричал? Наверное. Отчетливо запомнилось пронзительное ощущение полета, упругие ладони ветра, неожиданно больно сжавшие тело. Неровные растрескавшиеся уступы стен, что раньше, сверху, выглядели почти гладкими.
Больше ничего не помню. Скорее всего, ударился о какой-то выступ. Или умер на лету от разрыва сердца, тоже бывает. Слишком глубокое жерло оказалось у вулкана То-тьель, младшего, сердитого брата Великого Змея Кун-Кеаля.
В сущности, это была очень короткая жизнь. Ничем не примечательная жизнь молодого воина но-ньяхо, так и не обрызгавшего себя кровью врагов. Воин, который никого не убил, – это еще не воин, это даже не половина воина, так говорили старики но-ньяхо. Пожалуй, только любовь к Мицкель, огромная любовь к маленькой женщине выделила Енрика среди других. Отправиться просить всемогущего Бога отдать предназначенную ему жертву, решиться на такое в те времена, когда люди отчетливо сознавали свое ничтожество перед лицом высших сил, – поступок, конечно.
Где же это произошло? Похоже на Южную Америку. Анды… Остается вопрос – когда в южноамериканских горах жили но-ньяхо, поклонявшиеся