Отакчану вдруг стало тягостно слушать бред парня. Он нагнулся и уставился в пол, не желая больше слушать ни о чем.
– Что с тобой, Ота? – Сэмэкэ встревоженно поднялся со стула и неодобрительно покосился на сына: – Из-за тебя, дурак, человеку плохо стало.
– А что я такого сказал? Разве я оскорбил тебя, абага?
– Ты не виноват, Порпукай. Только я сомневаюсь: с теми ли людьми ты задумал, как ты говоришь, деньги делать? Оставишь однако нас без оленей с помощью таких друзей.
– Поверь мне, абага, все будет хорошо. Вот увидишь.
– Оставь этого балбеса в покое, Ота. Он не мальчик, пусть дружит с тем нючи-русским.
Не обращая внимания на слова Сэмэкэ, Отакчан спросил:
– А своим-то сородичам, Порпукай, за их панты чем заплатишь?
– Рассчитаюсь с ними, когда прилетят мои друзья. Список составляю. Они обещали много водки привезти. Оленеводы обрадуются. И ты, абага, давай мне панты, так я и тебе водки дам…
4
Оленеводы сидели в палатке и пили чай, когда старик Гаврила вдруг встрепенулся, перестал жевать. Разинув рот, повернулся вполоборота к задней стенке палатки. Узкие глаза его перестали мигать, а оттопыренные уши словно прижались к голове. Видя это, Байбал и Виктор разом умолкли и тоже прислушались.
– Слышите? – Гаврила, не меняя позы, поднял над головой правую руку.
Где-то далеко-далеко слышался глухой рокочущий звук.
– Вертолет! – разом воскликнули парни.
– Говорил же я, что прилетит! А вы не верили! – торжествующе сказал Гаврила и оскалился в беззвучном смехе.
Молодые оленеводы молча переглянулись. Байбал озорно блеснул глазами и выпалил:
– Ты, отец, даже ночами ждал его.
– Не болтай, Байбал, – замешкался старик и покосился на сына. – Какой вертолет ночью прилетит? В темноте-то…
– Да ты всю ночь бормотал о вертолете! – заступился за Байбала Виктор.
– Тэт![27] Нормальный мужик ночью только женщину ждет, – не моргнув глазом, парировал старик и пристально посмотрел на молодых людей.
Парни прыснули, будто на горячую печку выплеснулась холодная вода. Старик с серьезным видом встал и переступил через разостланную на земле потертую скатерть, на которой лежали ломтики лепешки, куски вареного мяса и дымились паром кружки с чаем, и вышел из палатки. Виктор с Байбалом последовали за ним.
В это время из-за ближней сопки вынырнул оранжевый вертолет и зарокотал во всю мощь, будто обрадовался, что наконец-то вырвался из тисков горных кряжей.
Отакчан тоже выглянул из своей палатки и молча плюнул на землю. Он не любил вертолетные вояжи пришлых людей. После них люди теряли рассудок, тупели умом. «Снова прилетел ненасытный хищник, – тревожно подумал старик, наблюдая за вертолетом. – Он точно смахивает на орла, приметившего на поляне свою жертву – беспомощного олененка. Еще мгновенье, и он безжалостно закогтит его и снова улетит в поднебесье, к заоблачным вершинам, где его гнездо, чтобы насытиться плотью