– Какая же она трогательная и забавно забывчивая – подумал он, впервые ее увидев и незаметно убирая за нею пакетик из-под чая, оставленный на синей этикетке с серебряным нутром, решая, что обязательно вставит эту деталь в следующий текст, когда завершит нынешний; только никак не мог определиться с названием, то ли «Планета женщин», то ли «Дом женщин» – и там, и там есть и ссылка, и аллюзия; и мнения знакомых разошлись: кто-то услышал в этом журнально-глянцевый момент, кто-то вторичность; другие же услышали то, что он и вкладывал; но не всем ведь угодишь.
Кара, подруга по университету им. Аркадия Андерсена, описывала ее совсем иначе, как белокурую голубоглазку, как очень внимательную и чуткую девушку, но, видимо, она имела ввиду что-нибудь другое; и так оно и оказалось, когда их познакомили, потому что зеленые глаза светились мягкостью из-под черного локона; и представили ее, как Ярину Фрайд, в девичестве Даль, будущего медика-инфекциониста, что она тут же подтвердила, когда тщательно протерла салфеткой все приборы, и даже накапала что-то на спиртовой основе на руки; но даже после этого не прикоснулась к хлебу голыми руками, беря очередной кусок очередной салфеткой; она мечтала развивать фармакологию, особенно напирая на мужские особенности, так как, что давно известно, мужской вид безоговорочно и безбожно вымирает; поэтому кому-то придется с подобным явлением бороться; и это ей нисколько не мешает поддерживать самые ярые отношения с теми или иными представителями исчезающих, что, опять же, не давало никакого повода к тому, чтобы она тщательно не дифференцировала свое общение; Богдан Бегать, кажется, тем и привлек ее внимание, что вымывал руки после каждой трапезы, хотя это было связано с привычкой и с недавним лечением, после которого юноша следил за своей когда-то не безупречной гигиеной.
Да он и сам, Богдан Бег, как ему нравилось себя называть, почти как Бекк, привык переставлять вещи по-своему, на свой лад, так что некоторая мания Ярины, поглощающей для общей чистоты серию таблеток перед едой, после еды, перед сном, после сна; даже вспомнил, как некоторые ребята и вовсе, как она, не выжимают чайный пакет после того, как несколько раз опустят его в кипяченую воду, всего несколько раз, не больше пяти-шести раз, иногда сразу добавляя сахар – и выбрасывают; он-то знает, что чай заваривается, если чайный пакетик уже находится в чашке, а сахар насыпают позже, когда вода густо потемнела, и у нее выразился темно-красный оттенок – тогда самое то, тогда это чай; хотя какой чай, если он уже в пакетике; но здесь дело вкуса.
Теперь он видел сны с ее участием, где она не закрывала за собой тюбик зубной пасты, разбрасывала носки по комнате и даже забывала об их местонахождении, после чего брала его чистую пару и, пользуясь чарами любой девушки, дарила ему воздушный поцелуй, от которого он безоговорочно млел и таял, а потом в течение всего дня представлял, что с нею будет делать при ее возвращении, все еще надеясь продвинуться хоть на одну сюжетную линию, хоть на один эпизод, хоть на один убедительный момент в «Хрониках женщин», но здесь начался повсеместный раздрай многих творческих личностей, и идея вдруг отпочковалась, показавшись более глобальной в то время, как совсем впитавшая в себя «Планета женщин» не двигалась дальше условной хронологии, даже герои обозначались одиночными инициалами, не доказывающими и не убеждающими, имя ли это, или фамилия, так что Богдан Бегать топтался на том же месте, суетно желая довести дело до ума, желательно очень быстро, и чтобы Ярина вернулась в то мгновение, когда он будет вооружен, что называется, с обеих сторон: и восторжен, и возбужден до предела; но, как все дешевые и банальные истории, подруга являлась домой либо слишком рано, либо предлагая встретить у порога, потому что у нее тяжелый пакет, то ли вообще просила заскочить в аптеку, потому что она забыла купить какие-то свои лекарства; и простой Богдан, застенчивый Богдан, приблизительный Богдан выходил из представительной зоны комфорта, из желаемой, из взлелеемой, теряя последние ростки вдохновения, пока его подруга с каждым разом продвигалась все дальше и дальше, показывая обеими руками, словно поймала рыбу, каких можно добиться размеров, когда они совершат прорыв, а там уж результат не заставит себя ждать, ведь сомневаться ни в ее словах, ни в словах профессора Леокадии-Элеоноры Фрайд, ее гениальнейшей матери, закончившей академию Игоря Хромова в г. Адск, что в Западной Триннии, в 22 года, вы не ослышались и не ослепли, никто не может сомневаться, ни даже он, ни Богдан, пусть и не совсем посредственный, как это вдруг кому показалось на первый взгляд, но она, Ярина Фрайд, наследница престола и интеллекта, знает, что человечество, особенно, мужские представители, при непосредственном вмешательстве сильной женщины, изменит свой облик кардинально; при этом она в экстазе вскидывала голову, в очередной раз повторяя заученную лекцию, как будто из местной брошюры вычитанную на остановке; и в коротких конвульсиях, содрогаясь всем телом, очень часто повторяла «фе-фе-фе», от чего ее нижняя