Спор с поэтом. Лев Гумилев

ь только первую часть задачи. Количество фактических ляпсусов в книге Сулейменова превышает число страниц (304), и, видимо, многие из них сделаны нарочно, чтобы упрекнуть будущего рецензента в том, что он даже таких общедоступных вещей не знает. Кузьмин попался на эту удочку первым.

      Вместо того чтобы отметить десяток-другой фактических ляпов и тем самым показать, что перед читателем поэтическая мистификация, Кузьмин пускается в длинное рассуждение о преимуществе диалектического материализма над позитивизмом, что само по себе верно, но в Советском Союзе ни для кого не ново и, главное, не имеет никакого отношения к эмоциональным фантасмагориям Сулейменова. Огюст Конт никогда не предлагал смотреть на историю «глазами поэта».

      А.Кузьмин осуждает Сулейменова за скептицизм, который тот проявляет и к научным работам, и к источникам. Однако, хотя в «Повести временных лет» четко сказано, что три брата-варяга Рюрик, Синеус и Трувор положили начало Руси, Кузьмин относится к тексту скептически и полностью (причем – справедливо) отвергает «норманнскую теорию». Он даже пишет: «Теперь не нужно доказывать, что летопись – результат неоднократного и небеспристрастного редактирования» [1]. Так-то оно так, но тогда в чем различие между Кузьминым и Сулейменовым? Затем Кузьмин резко осуждает Сулейменова за то, что тот считает главной опасностью для науки «пытку патриотической критики», и поясняет, что патриотизм не обязан соседствовать с фальсификациями». Тут он прав, и, видимо, защищаемый им труд Татищева не должен подвергаться огульному осуждению лишь потому, что в нем содержатся версии хода событий, отличные от версий Ипатьевской и Лаврентьевской летописей. Но как совместить с понятием патриотизма утверждение того же Кузьмина, что «этнос – прежде всего – социальная, а не биологическая категория»?