Я с благодарностью принимаю во внимание, что дискуссия о методах и герменевтике экзегезы, об экзегезе как исторической и одновременно богословской дисциплине, несмотря на некоторое сопротивление, оказываемое новым течениям, становится все более оживленной. Особенно важной мне представляется книга «Библейская критика и толкование Священного Писания» Мариуса Райзера (2007), которая включила в себя ранее опубликованные материалы, объединенные в одно целое, и предлагает ориентиры для новых путей, не отказываясь, однако, от непреходящей значимости историко-критического метода.
Одно я вижу с абсолютной ясностью: за последние двести лет экзегеза взяла от историко-критического толкования все самое важное. Если научное толкование Священного Писания не хочет ограничиться все новыми и новыми гипотезами и таким образом утратить свою богословскую значимость, оно обязано сделать методически новый шаг и по-новому осознать себя как богословскую дисциплину, не отказываясь при этом от своего исторического характера. Оно должно понять, что позитивистская герменевтика, лежащая в его основе, не является выражением единственно верных и окончательных, замкнувшихся на себе доводов рассудка, но представляет собой определенный исторически обусловленный вид рассудительности, которая способна и хочет вносить исправления и дополнения. Оно должно понять, что правильно развитая герменевтика веры может образовать с осознающей свои границы исторической герменевтикой одно методическое целое. Конечно, это единение двух совершенно разных видов герменевтики является задачей, которая постоянно требует новых решений. Но оно возможно, и благодаря этому единению великие изыскания святоотеческой экзегезы, как показано в книге Райзера, обретают в новом контексте новое звучание. Я не осмелюсь утверждать, что в этой книге мне удалось объединить оба вида герменевтики, но все же надеюсь, что сделан верный шаг в этом направлении. Собственно говоря, речь идет о том, чтобы следовать тем методам, которые были сформулированы для экзегезы II Ватиканским Собором (в «Dei Verbum» 12) и которые, к сожалению, до сих пор не применяются на практике.
Быть может, было бы полезно еще раз уточнить основную направленность моей книги. Думаю, нет нужды говорить, что у меня не было цели написать «Жизнь Иисуса». Существует немало замечательных трудов, в которых рассматриваются хронологические и топографические вопросы жизни Христа. Особенно рекомендую книгу «Иисус из Назарета. Весть и история» Йоахима Гнилки и основательный трехтомный труд Джона П. Мейера «Маргинальный иудей» (New York 1991, 1994, 2001).
Один католический богослов охарактеризовал мою книгу, наряду с классическим сочинением Романо Гвардини «Господь», как «христологию сверху», не забыв при этом упомянуть о ее опасностях. Но у меня не было цели написать труд по христологии. В немецкоязычном пространстве существует немало выдающихся христологических исследований, от Вольфхарта Панненберга до Вальтера Каспера и Кристофа Шёнборна. В один ряд с ними можно поставить и объемный труд Карл-Хайнца Менке «Иисус – Сын Божий» (2008). Гораздо больше моим намерениям отвечает сравнение с богословским трактатом о тайнах жизни Иисуса, обретшим классические черты в «Сумме теологии» Фомы Аквинского («S. theol.» III q. 27–59). Но даже если моя книга и имеет много общего с этим трактатом, она написана совсем в ином духовно-историческом контексте и с иной целью, которая в значительной мере определяет всю структуру текста.
В предисловии к первой части я сказал, что для меня важно «представить образ Иисуса и Его Весть»1. Возможно, было бы правильно включить эти два слова – образ и Весть – в подзаголовок книги, чтобы разъяснить главную цель, ради которой она и была задумана. Немного преувеличивая, можно сказать, что я хотел найти реального Иисуса, благодаря чему стало бы возможным нечто вроде «христологии снизу». «Исторический Иисус», такой, каким Он предстает в основных исследованиях критической экзегезы на основе ее герменевтических предпосылок, слишком неубедителен, чтобы оказать такое колоссальное историческое влияние на судьбы человечества. Он слишком укоренен в прошлом, чтобы стало возможным установить с Ним личные отношения. Объединив два вида герменевтики, о чем говорилось выше, я попытался развить взгляд и слух, направленные на евангельского Иисуса, которые могут привести ко встрече с Ним