Одновременно в эти времена обретала расцвет и Венецианская республика, с которой Генуя полтора века соперничала за господство над выгодными торговыми путями в водах Средиземного моря. Многолетние кровопролитные войны и отсутствие согласия между сторонами приводили лишь к бесчисленным жертвам и потерям. И только Туринский мирный договор в 1381 году смог на какое-то время утихомирить распри между двумя державами. Однако мир сохранялся лишь на бумагах, – лелея в памяти былые обиды, и венецианцы, и генуэзцы продолжали взращивать в своих потомках презрение и ненависть друг к другу. Этим-то и пытались воспользоваться прочие страны средневековой Италии, такие, как Миланское герцогство, искусно вовлекая соперников в сети политических заговоров.
Бездушно играя в спектакле интриг, каждая из республик стремилась достичь господства, укрепить свою власть и расширить и без того богатые сокровищницы. Эти непомерные интересы обрекали их на вечное соперничество, пронося мимо внимания аристократии глубину внутреннего развития человека, его духовную сущность, его душевные потребности. Все это привнесло в судьбу главных героев желание жить и бороться за свои чувства, минуя козни и предрассудки, принесенные циниками, ослепленными деньгами. Интриги и политические распри смогли полностью изменить жизнь главных героев, привнеся в их судьбы всеми гонимую любовь…
Читая роман, не забывайте: отсутствие в исторических мемуарах каких-либо событий абсолютно не исключает их наличия в действительности прошлого…
Пролог
«Я виноват лишь в том, что когда-то увидел в вас что-то святое»
Наскоро спрыгнув с гондолы, Каролина бросилась в палаццо сенатора Фоскарини. Внутри стояла привычная тишина, очевидно, слуги были увлечены домашней работой, а он отсутствовал.
Синьорина метнулась в кабинет хозяина, который наудачу оказался открытым. У нее не было времени думать о последствиях своих действий – обида и отчаяние правили ею.
Недолго думая, Каролина бросилась к оружейному шкафу. Дернув за ручку неподдающейся дверцы, она вспомнила, что у отца та закрывалась на маленький ключик, хранившийся в письменном столе. И удивительно совпадение, но ключ от шкафа сенатора лежал в том же месте.
Ее трясущиеся от волнения руки лихорадочно перебирали ключи на связке, каждым из них пытаясь попасть в замочную скважину. Наконец та щелкнула, и Каролина схватила первое, что попалось ей под руку, – аркебузу, стрелявшую короткими стрелами, которую ей приходилось прежде видеть у герцога. Внезапный звук шагов позади синьорины заставил ее резко обернуться.
– Хорошо, что вы уже вернулись, Каролина! Мне хотелось кое-что…
Представшая картина заставила сенатора смолкнуть и с изумлением застыть буквально в трех шагах от невидимого глазу шквала ярости, кружащего вокруг ее тела. Наряду с неведомой ему прежде ненавистью в потускневшем небесно-голубом взоре, из ее глаз прямо ему в душу устремился луч презрения, решительно коснувшийся сердца и оставивший на его краешке болезненный ожог.
Она резко подняла руку и направила на Адриано дуло аркебузы. Остановившийся в дверях сенатор оставался недвижимым, с тревогой и недоумением сосредоточившись на движениях своей гостьи. Застывшие в глазах слезы красноречиво взывали о помощи, а предательская дрожь в руках свидетельствовала о страхе, тщетно пытающемся прикрыть себя мнимой решительностью.
Но Каролина настырно держала прицеленное в сенатора оружие. Тот поначалу словно пребывал в ожидании, когда его голова озарится догадками о происходящем, но его мысли одолела поразительная пустота.
– Что-то случилось, синьорина? – наконец-то, спросил он.
– Случилось? – яростно вскрикнула та. – Вы продолжаете бесстыдно издеваться надо мной, сенатор!
– Я не понимаю вас, Каролина… – проговорил он, сдерживая внешнее спокойствие и внутреннюю тревогу. – Не могу вспомнить, когда же прежде я имел неосторожность, как вы выражаетесь, издеваться над вами…
– Не можете вспомнить? Вы – лжец, предатель, лицемер… – кричала она, отдав себя в полное распоряжение гневу и потоку обжигающих слез. – Я вас ненавижу… Вы сделали меня пленницей своих владений, разыграли бездушную пьесу о том, что…
Несомненно, он должен был сразу догадаться, что причина именно в этом. Его ложь все-таки всплыла… вот только как?
Плотно прикрыв за собой дубовую дверь, Адриано смело шагнул ближе к Каролине. В его действиях читалось хладнокровие, но его душой овладевала нарастающая дрожь. И это был не страх.
– Синьорина, неужели вы собираетесь стрелять? Вы умеете обращаться с этим? – спросил он с легкой ухмылкой, но тут же вспомнил, что ее качествами стрелка ему уже приходилось восхищаться в Генуе.
– Вы сомневаетесь, сенатор? Вам, должно быть, неизвестно,