Нелюбовь. Андрей Батурин

on>

      – В этих джинсиках ты просто чудо, какая хорошенькая, Джулия. Хотя, наверное, жмут жутко… Не натерли… там?

      – Ты врач, что ли?

      – Ну, а как? Конечно. Давай иди сюда, сними, я осмотрю, – не вставая со стула, он потянул руки к проходящей мимо женщине. Та увернулась, как ни в чем не бывало, села за стол и, взяв бокал с красным вином, сделала крохотный глоток.

      – И что, неужели тебе нисколько не хочется, чтобы я снял твои тесные штанишки и ласково, ласково, – он изобразил на лице наслаждение, которое она испытала бы, – тебя там погладил?

      – Да, как-то знаешь, не очень, – она улыбнулась, глядя ему прямо в глаза и, внутри ее бездонных зрачков на долю секунды загорелись загадочные искры.

      – Ну, вот зачем ты это делаешь!?..

      – Что?

      – Так смотришь…

      – Как так?

      – Ну, вот так: говоришь нет, а в глазах написано да. И эти огоньки в глазах, как ты их зажигаешь?

      – Какие огоньки?.. Ты бредишь, – она опять, так же, улыбнулась, и искры вспыхнули снова, еще ярче.

      – Ну вот, вот же они!.. Как увижу их, сразу дрожь по телу и, – он, засунув руку в штаны, поправил что-то, – там все поднимается. Вот потрогай.

      – Сам трогай, – глаза погасли и она отвернулась. – Ты нудный, Марко. Все разговоры у тебя об этом.

      – А о чем еще говорить с красивой женщиной, тем более, за два часа, что мы здесь сидим, все другие темы уже обсудили, – заметил он с легким раздражением. Допил бокал и налил новый.

      Джулия ничего не ответила, занялась своим телефоном.

      По телевизору симпатичная дикторша взволнованно рассказывала что-то про обнаруженную в Северном море российскую субмарину.

      – Как там, в туалете, не встретила русских подлодок? – продолжил он разговор бодрым шутливым тоном, чтобы она вдруг не подумала, что он чем-то не доволен.

      – Русских не было, – снова улыбнулась она. – Только пара сербских.… После тебя, наверное…

      Он засмеялся.

      Все казалось ему прекрасным в этой женщине, и шутки казались необыкновенно милыми и неповторимыми. Он любил ее, любил уже давно.

      Когда-то их большая сербская семья жила в маленьком Югославском городке у моря.

      Она была женой его младшего брата. Он тоже был женат. Жили в разных домах, но часто встречались по праздникам и разным другим поводам. Все в его жизни тогда делилось на белое – с ней и черное – без нее… Разумеется, догадываясь, от чего это все, он с гневом прогонял крамольные мысли, не позволял себе даже задумываться об этом, чтобы, не дай Бог, не определиться в своем чувстве окончательно, что уже было бы, по его мнению, подлым предательством.

      Так и жили, не тужили, пока жестокая междоусобная война не пришла в дома и своим беспощадными железными сапогами не растоптала их жизнь. Марко с братом, оставив дома, ушли воевать. Вскоре и остальные сербы были вынуждены покинуть родные места. Оставаться среди врагов было небезопасно. Старые мать и отец Марко не захотели бросить свой дом, и однажды ночью были зверски убиты.

      Страшная весть не успела опечалить брата. Во время наступления на какой-то хорватский городок он был серьезно ранен и умер на руках у Марко, не успев даже слова сказать на прощание. И в этот же день он узнал, как заживо сгорели в доме его родители. Наспех похоронив любимого брата под кедром в чужой каменистой земле и, оплакав мать и отца, черный от ненависти он поклялся отомстить… И отомстил, отомстил с лихвой, несколько лет убивая со своим батальоном бывших своих соседей, их жен и детей и, разоряя и сжигая жилища. Душа его высохла от своей и чужой боли, сердце окаменело, в нем не было больше места для любви, и он даже почти забыл Ее.

      Но, как и все хорошее, плохое, к счастью, тоже кончается. Прошла и та страшная, бессмысленная война, и нужно было, как-то продолжать жить дальше. Он отыскал жену и дочь. Вскоре нашлись многие другие родственники, и вместе этим сквозь окаменевшую почву души робко проклюнулась надежда снова увидеть Ее. Он спрашивал, но никто ничего не слышал и не знал. Он искал везде, даже рискуя быть узнанным, под чужим именем приезжал в родной город, в надежде найти там ее следы, но все тщетно, она как в воду канула.

      Постепенно надежда умерла, а былые чувства и воспоминания о ней слились с другими переживаниями прежней жизни и той войны и, превратившись в тупую ноющую боль в сердце, постепенно затихали.

      – Ты только посмотри, что пишут, – Марко посмотрел на звякнувшее в мобильнике сообщение. – Рейс отложили на два часа. Это значит, нам еще часа четыре тут торчать.