«Возраст зрелости» именно об этом периоде жизни. О том, как достойно его встретить и провести. В старости нужно жить в гармонии с собой и миром. Это удивительное время, способное даровать мудрость тем, кто прожил жизнь правильно и не боится возрастных перемен.
Вместо предисловия
С молодыми и полными сил людьми говорить о старости трудно, а такой разговор нужен. Обе стороны могут друг друга не понять. Молодые смотрят на стариков как на инопланетян. А уместно ли вообще молодым говорить о старости? Похожий вопрос: уместно ли богатым рассказывать о бедных?
Силы и молодость – это богатство. Старость – немощь, скудость. Говорить с молодыми людьми о стариках – все равно что говорить с богатыми о бедности. А говорить необходимо, поскольку если очередной крутой жизненный поворот и не накажет состоятельного человека нищетой, то смерть все равно разлучит человека со всем, что он имеет. Правильный взгляд на богатство – это взгляд с точки зрения его относительности или даже ничтожности. Только так можно правильно расположить свою жизнь по отношению к имуществу и самому обладать им, не давая ему обладать тобой.
Попробуем взглянуть на молодость так же, как только что – на богатство. Молодость богата временем, силами, дерзанием. Она буквально кипит богатством, которое – на беду – как время, скоротечно и, как утренний туман, так же быстро исчезает.
Современная культура вежливо презирает стариков и пестует культ молодости. Нет, конечно, мы помним, что гуманизм измеряется в обществе отношением к женщинам, детям, калекам и пожилым людям. Но все равно западная культура ориентирована на молодого и здорового. Стоит тебе впасть в немощь, как тут же тебя пересаживают в шлюпку, а «Титаник» жизни, сверкая огнями и гремя оркестрами, уплывает дальше. Современной жизни старик не нужен. В идеале его следует изолировать в комфортный дом престарелых, где обслуживающий персонал за достойную зарплату окажет старику комплекс необходимых услуг. А жизнь спешит вперед – за миражами и фантазиями.
Старики на Западе чувствуют это и панически боятся перестать понимать молодых, стать для них неинтересными и немодными. Они одеваются в спортивную одежду, стараются путешествовать, если им позволяет достаток, жадно вслушиваются в шумное многоголосье современности, пытаются «быть в курсе».
В современном обществе нет культа старика, культа аксакала. Люди постепенно забывают и уже почти забыли о том, что живший дольше – знает больше и может дать полезный совет. В православии сохранилась любовь к старцам, не только достигшим благодатного просвещения, но и к просто благообразным и мудрым пожилым людям, готовящимся переступить через грань, отделяющую время от вечности. Но это только в православии, а в жизни как таковой старик – это лицо, достойное жалости, а не уважения.
На Востоке традиционно прислушивались к голосу пожилого человека. Спросить, посоветоваться, сделать так, как скажут, – это аксиомы жизни многих обществ за пределами европейской цивилизации. И в этом они лучше нас. Их старики тоже лучше наших. Не всякая старость, к сожалению, мудра, и не всякая – богата опытом. Для того чтобы старость была красива, нужно, чтобы жизнь была прожита правильно. Доброта в глазах, степенность и немногословность в речи, умилительная седина – все это и многое другое – знак свободы от страстей, которые или побеждены и попраны, или выжжены скорбями и болью прожитых лет.
Страшно смотреть на человека, в чьем немощном теле, от близости к могиле уже пахнущем землей, живут и действуют все те же страсти, что и в молодости. Отвратительны старики, завидующие и суетящиеся, злобствующие и не могущие найти других тем для разговора, как только поосуждать. Поскольку бесы бесстыдны, они способны возбудить любую страсть даже в умирающем человеке. Если люди прожили всю жизнь в погоне за комфортом и без мыслей о вечности, они и в старости могут быть заражены юношескими пороками. Ф. М. Достоевский показал такой образ – Федора Павловича, старшего Карамазова, раскрыл его философию.
Если лучи Евангелия глубоко проникнут в нашу постсоветскую действительность, мы сумеем защититься от дерзких попыток омолодиться, победить время, над чем бьется сегодняшняя забывшая о Христе медицина. Сильные мира сего всегда задумывались о продлении своей жизни. Китайские императоры верили, что жизнь будет вечной, если овладеть тысячей девственниц. Римские императрицы купались то в крови рабов, то в кобыльем молоке. Фантазия буйствовала, но немощи и смерть были неумолимы.
Сегодня богатые подключили к этим потугам медицину. Профессор Преображенский у Булгакова до опытов над собачками был известен тем, что возвращал богатым пациентам силу и половую потенцию, к примеру, пересаживал стареющим дамам яичники обезьян, чтобы сделать возможной полноценную жизнь с молодыми любовниками. Это смешно, но прозорливо. Современная медицина именно этим и занимается.
Классический образ старческой красоты, глубокой, мудрой, отражен Церковью в иконах Симеона Богоприимца. Всмотритесь в глаза этого человека, прожившего длинную жизнь с завидной верностью и постоянством. Вот он, готовый умереть, держит на руках недавно появившегося на свет Младенца, Который