© Издательский дом «Никея», 2017
© ООО «Никея», 2017
© Голицын А. К., 2017
Предисловие
Автор воспоминаний, княгиня Александра Николаевна Голицына, рожденная княжна Мещерская, была третьей из восьмерых детей князя Николая Петровича Мещерского и его супруги графини Марии Александровны Паниной. Она родилась в Москве 28 сентября 1864 года. Отец Александры Николаевны происходил из знатного русского рода с татарскими корнями. Его мать была дочерью великого русского историка и писателя Н. М. Карамзина. Предком ее матери был Никита Иванович Панин, министр иностранных дел и политический наставник Екатерины Великой. Семья Мещерских жила в Москве, но лето проводила в своем имении Дугино, в Смоленской губернии. Имение это было подарком Екатерины графу Панину.
В 1887 году, в возрасте 23 лет, Александра Николаевна вышла замуж за князя Павла Павловича Голицына. Прежде чем задумываться о потомстве, они совершили 11-месячное кругосветное путешествие на яхте. В период между 1893 и 1905 годами у них родилось семеро детей.
Павел Павлович Голицын (1856–1914), егермейстер Высочайшего Двора, почетный мировой судья и член Государственного совета, родился в первый год царствования императора Александра II, в майоратном имении отца Марьино Новгородского уезда Новгородской губернии, расположенном в прекрасном месте на берегу речки Тосно.
Окончив Пажеский корпус, князь Павел Павлович служил во время русско-турецкой войны 1877–1878 годов в Уланском Чугуевском полку. По окончании войны перешел в Кавалергардский полк, в 1885 году вышел в отставку и, поселившись в Марьине, занялся земской деятельностью. В конце 1880-х годов князь был избран новгородским уездным предводителем дворянства, а в 1901-м – губернским предводителем. Оставаясь на этом посту до конца своих дней, князь снискал всеобщее уважение и признание. Он скончался, проболев недолго, на пятьдесят восьмом году жизни. Вспоминая это прискорбное событие, княгиня Александра Николаевна пишет: «В день его похорон добрый Михаил Николаевич Бушкевич, бывший старшим Предводителем Дворянства, и потому заместивший временно покойного, сказал мне от имени всех предводителей, что они просят нас остаться в Новгороде на нашей дворянской квартире и считать ее своею. Нас это глубоко тронуло. Бушкевич сказал мне: „Семья нашего дорогого князя для нас родная“».
Старшая дочь Александры Николаевны, Аглаида Павловна, тоже оставила ценные записи об этом печальном дне:
«Отец был похоронен в Марьино, которое он так любил. Мы все ехали до станции Ушаки в том же поезде, в котором везли гроб с телом. Катафалк ждал на станции, чтобы отвезти его в Марьино. Все крестьяне из соседних деревень пришли на станцию, чтобы встретить этот поезд. Когда они увидели катафалк, они сказали моей матери: „В городе князь принадлежал Вам. Но здесь, в Марьино, он принадлежит нам. И мы сами понесем его до церкви“. И они несли тяжелый гроб 15 километров. Поставили в нашей церкви и отслужили панихиду. Церковь была полна людьми, многие приехали из Новгорода, из Петербурга, присутствовали и крестьяне. Было море цветов, и все украшено разными растениями из наших оранжерей.
<…> Казалось, что все, кто знал отца, его любили и уважали. Даже его политические оппоненты приехали на похороны в Марьино. Они привезли цветы и плакали так же, как и все остальные».
Вспоминая мужа, которого она нежно называла Фрумошкой, княгиня Александра Николаевна отмечает, что он никогда не был снобом, но «дорожил своим именем, как наследием славных предков, служивших России». К себе князь Павел Павлович относился требовательно. С детства воспитанный в строгих правилах, он и своему потомству стремился привить те навыки поведения в обществе и те нравственные принципы, на которых зиждились семейные традиции и общественные устои русской аристократии. Он внушал своим детям, что с того, кому много дано, много и взыщется и что те, кто пользуется по рождению преимуществом своего происхождения, ответственны за свои поступки не только перед собственной совестью, предъявляющей к ним повышенные требования, но, прежде всего, перед своими предками и потомством.
Занималась детьми в основном княгиня Александра Николаевна, ибо супруг ее, обремененный делами не только дворянскими, но и участием в заседаниях Государственного совета, подолгу отсутствовал. Но семейные традиции, нравственная требовательность свято блюлись, и, вспоминая в эмиграции о пережитом, княгиня Александра Николаевна с удовлетворением призналась, какую радость дает ей сознание того, что ее дочери и сыновья «были достойными детьми Фрумошки».
В Марьине князь Павел Павлович, страстный охотник, неизменно появлялся к началу охотничьего сезона. Обычно всем семейством отправлялись в имение Выбити, принадлежавшее князю Борису Александровичу Васильчикову. Собиралось много народа. «Первое сентября исстари у нас считалось днем открытия псовой охоты, как на Западе, – пишет в своих воспоминаниях князь Б. А. Васильчиков, – но в нашей местности это открытие всегда происходило несколько позже, между 5 и 10 сентября. К этому дню обычные участники охот были уже в сборе. В числе их неизменно присутствовал князь Павел Павлович Голицын. Приезжал он со своей небольшой, состоявшей