Честное слово. Мария Метлицкая

кой. На халат была наброшена курточка – Юлька стояла и покуривала. Посмотрела на них – счастливых, вздохнула, улыбнулась и протянула двадцать пять рублей:

      – Ну, с богом, дети мои.

      И они помчались на вокзал.

      Вечером ей предстоял разговор с матерью. Непростой разговор. Понятно, мать – человек другого поколения, другой формации, но все же времена меняются. Конечно, мать заверещала, заголосила: как это, боже мой, на каком основании, что скажут родственники, какой у него статус и, вообще, как ты посмотришь в глаза тете Томе!

      С тетей Томой было как раз проще всего. Она набрала теткин номер и просто спросила, можно ли ей приехать в гости на пару дней. Да-да, я, конечно, буду не одна, нет, не с подружкой – она смущенно рассмеялась.

      Мать выхватила трубку и опять заверещала. Но разговор быстро свернулся, и мать растерянно опустилась на стул.

      – Ну?! – нетерпеливо спросила дочь.

      – Она сказала, чтобы я оставила вас в покое, – тихо произнесла мать.

      – Вот видишь! – торжествовала дочь. И уже в дверях бросила: – Да и билеты уже куплены, так что не сотрясай воздух понапрасну. Мы уже взрослые люди. – С этими словами она пошла собирать в дорогу сумку.

      Поезд отходил вечером. На перроне вкусно пахло снегом и угольком. Осторожно падали крупные и редкие, похожие на тополиный пух снежинки.

      В купе было чисто и сильно натоплено. Счастливые, они уселись у окна, предвкушая большое путешествие. Вскоре в купе зашел попутчик, дядька средних лет, видимо, командированный. Поезд тронулся. Сосед достал плоскую фляжку коньяка и предложил выпить. Она отказалась, а ему было неловко отказать. Она вышла в коридор, он спустя пять минут за ней.

      – Обиделась? – спросил он.

      Она мотнула головой.

      – На что, господи? – не понимал он.

      Она молчала.

      Потом, конечно, она перестала дуться, они помирились и долго стояли обнявшись и смотрели в окно, где мелькали редкие, одинокие полустанки и темные островки лесополосы.

      Когда они зашли в купе, сосед уже спал и прилично похрапывал. Они засмеялись, впрочем, тогда их могла рассмешить любая, самая незначительная, ерунда.