Перед зданием мэрии находилась площадь Брани. Вообще-то у неё не было официального названия, но это вполне прижилось, так как здесь зачастую устраивались митинги и пикеты.
Украшали площадь два бронзовых льва размером с ведро. Вид у них был понурый и какой-то запуганный. Хотя чему тут удивляться: у этих львов то и дело спиливали головы и сдавали на металлолом. На эти скульптуры в своё время была потрачена уйма денег из бюджетных средств, в пику соседнему городу, где как-то побывал мэр и удивился, почему это у соседей есть львы, а у них в Сидристовке, – нет?
Иногда митинги около администрации глава проводить запрещал и посылал к Ленину. Обелиск Ленина находился достаточно далеко от мэрии, чтобы не слышать лозунги недовольных граждан. Представлял он из себя четырехугольное сооружение из цемента с цитатой из высказывания вождя революции.
Многие о смысле этого высказывания только догадывались, потому что часть букв давно отвалилась, и как нарочно, в основном, буква «Р», словно намекая, что Владимир Ильич эту букву не просто не произносил, он её игнорировал. Кто-то предположил, что это была задумка создателя этого обелиска.
Но доподлинно известно, что сооружался этот шедевр к какому-то юбилею Ильича, и сроки так поджимали, что художник пошел на авантюру. Не дождавшись нужного материала, барельеф головы выложил из кусков разбитого унитаза.
Понятно, что об этом никто не знал, пока на исповеди скульптор не проговорился батюшке, и тайны не проникли в кабинеты власти. Что с этим делать, начальство не знало. Было предложение снести объект, но под каким предлогом? Поэтому все сделали вид, что ничего не знают и даже не догадываются.
Помимо вышеупомянутых архитектурных сооружений, в селе были и живые достопримечательности: местная писательница Анна Перо и борец за справедливость Зоя Кобрина.
Зоя Васильевна, сорока девяти лет, по деревенским меркам была очень красивой. Её безупречную фигуру отличала некоторая особенность: на передние и задние выпуклости можно было поставить ведро, и оно бы не упало.
Правда, до экспериментов дело не доходило, но её параметры на такую мысль наводили. Другая бы от этих достоинств попыталась избавиться, уморив себя голодом, но только не она, которая себя очень любила всякую, и в одежде не прятала, а подчеркивала свои достоинства. Её наряды отличались яркими расцветками с огромными цветами, еще больше увеличивающими объёмы.
Критику в свой адрес женщина не признавала, а человек, сделавший ей замечание, автоматически становился врагом.
Лицо у Зои было малоподвижным, без эмоций. Порой её сравнивали со Штирлицем – все чувства прятались внутри и наружу выходили крайне редко. Поэтому многие не понимали, откуда появилось мнение, тянущееся из администрации, что Кобрина – дама скандальная и истеричная.
Она могла довести до крайности любого, особо не напрягаясь, сказав лишь пару слов. Причем, сама оставалась безмятежной. Первое впечатление от Зои Васильевны обычно было очень даже положительным. Её яркие карие глаза смотрели внимательно, мягко и, если надо, сочувствующе. Хотелось вывалить на неё все свои проблемы, накопленные годами, доверить самое сокровенное.
Она слушала внимательно, уж что-что, а слушать умела, и хорошо всё запоминала. Иногда это пригождалось, когда собеседник вдруг по какой-то причине перекочевывал в разряд врагов, что бывало довольно часто, учитывая её специфический характер.
Зоя Васильевна не признавала никаких оттенков человеческих поступков – либо чёрное, либо белое: или с ней, или против неё. И еще, – никому не доверяла, в том числе, – себе. На это были причины. Одна из них – её непредсказуемость.
Родилась она в один день с Розой Люксембург, хорошо хоть, не в один год, иначе подготовка мировой революции не закончилась провалом: вдвоём они бы довели идею до конца. Это совпадение в биографии со знаменитой революционеркой, всячески подчеркивала и упоминала, где надо и не надо, парализуя действия неприятелей этой информацией.
Иной сразу задумывался: а есть ли смысл связываться с этой суфражисткой, не станет ли себе дороже? Хотя каждый знает, что диссидентом становится человек, надежды которого по чьей-то вине не оправдались.
В политику Зоя вошла резко и намертво, хоть и по наивности. В местной газете она прочитала объявление о замещении вакантной должности специалиста, в отдел культуры. Ей всегда казалось, что там её ждут. С документами и заявлением она переступила порог кабинета главы.
Но, как оказалось, напрасно. От такой наглости, – именно так прежний глава Скриповкин расценил её действия, – он сначала впал в уныние, а потом в ярость. А возмутила его одна фраза в заявлении-«стрессоустойчивая», в котором карьеристка расписывала все свои достоинства. Сначала он бегал из кабинета в кабинет, тряся заявлением Кобриной и выплёвывая эту ненавистную фразу «стрессоустойчивая».
Казалось бы, покуражился – и забудь! Но это было не в характере мэра. Все поползновения на хлебное место со стороны кого-либо, должны