М. М. Тучковой был основан сначала небольшой каменный храм Спаса Нерукотворного – мавзолей в память павших воинов в Бородинском сражении.
Игуменья Мария (М. М. Тучкова), первая настоятельница Спасо-Бородинского монастыря
В годы, когда были живы и еще находились в строю многие участники войны 1812 г., русская оценка Бородинского сражения и других событий той войны была незыблемой. По словам наследника цесаревича Александра Николаевича (будущего императора Александра II), побывавшего в 1837 г. на Бородинском поле и писавшего об этом отцу – императору Николаю I, здесь «столько пролито крови, с одной стороны, за спасение Царя и Отечества, и с другой – по милости одного ненасытного честолюбца».[1] Конечно, возвращение династии Бонапартов, в лице Луи-Наполеона – императора Наполеона III, к власти во Франции в середине XIX в. и последовавшие затем неудачи России в Восточной (Крымской) войне 1853–1856 гг. не могли не привести к пересмотру прежних безапелляционных суждений о Наполеоне I всего лишь как о «ненасытном честолюбце». Ведь бонапартистские идеи вновь возобладали во французском обществе, а империя Наполеона III в течение полутора десятилетий являлась сильнейшей державой континентальной Европы. Даже после франко-прусской войны, ставшей причиной падения Второй империи, бонапартистские идеи сохраняли популярность и в течение нескольких лет небезуспешно конкурировали с республиканскими. Президентом Третьей республики в 1873–1879 гг. был один из маршалов Наполеона III – П. де Мак-Магон. Великий князь Константин Николаевич, гостивший в Париже в 1874 г., писал, что во Франции «борьба идет только между республикой и бонапартизмом».[2]
Спасо-Бородинский женский монастырь, воздвигнутый М. М. Тучковой на месте правой и средней флешей Багратиона
Генерал-майор А. А. Тучков
Монумент Кавалергардам и Конной гвардии. Памятник 1812 г. Установлен в год 100-летия Бородинской битвы
«Ветеран». Худ. А. Ю. Аверьянов
Своеобразный компромисс в оценках войны 1812 года и Бородинского сражения был достигнут по случаю 100-летия их памятных дат. В 1912 г. на Бородинском поле были воздвигнуты десятки новых монументов. Они появились в местах, где 26 августа (7 сентября) 1812 г. располагались части русской армии, а также ставки М. И. Кутузова и Наполеона. Были реконструированы и некоторые прежние укрепления. 100-летний юбилей Бородинского сражения проходил под знаком военно-политического союза России и Франции. В канун Первой мировой войны стороны проявляли заинтересованность в дальнейшем сближении. Основой общего взгляда на войну столетней давности стало признание русских и французских героев того времени «братьями по славе», как это и предлагал бывший адъютант Наполеона – французский бригадный генерал граф Ф.-П. де Сегюр, ставший впоследствии прославленным писателем-мемуаристом.[3]
Очевидцы и участники войны 1812 г. Их разыскали к празднованию юбилея в 1912 г. Справа налево: А. Винтанюк, 122 года; П. Лаптев, 118 лет; С. Жук, 110 лет; Г. Громов, 112 лет; М. Пятаченков, 120 лет; старушка 107 лет, очевидица Отечественной войны
… Закончился XX век, наступил XXI-й. Немало великих идей и заблуждений прошлого кануло в Лету. Но в России осталась память о великой войне 1812 г., которую и через 200 лет по-прежнему принято называть Отечественной, по словам современного историка В. М. Безотосного, «несмотря на все потуги скептиков».[4]
Впрочем, о некоторых «скептиках» следует сказать особо. Их девизом вполне могут стать известные суждения персонажа из романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» – Смердякова: «Я всю Россию ненавижу (…) В двенадцатом году было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского первого (…), и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с».[5] Самые смелые из «скептиков», наподобие «национал-демократа» Алексея Широпаева,