– Наверное, они тайком на экскурсии купили… – подумала она, – Тони тоже карманные деньги на сигареты и жвачку тратила… – девчонки разрумянились от огня, галдели, от них сладко пахло фруктами.
– У меня никогда не появится детей… – неслышно спустившись с кровати, Констанца сунула ноги в простые туфли, – никогда… – ночи, в конце августа, в горах, стояли прохладные.
Лагерь спал, она решила покурить на крыльце. Небо переливалось, блестело сотнями звезд. Земля шла через поток Персеид. Констанца затягивалась сигаретой, закутавшись в темную шаль:
– Степан разводил костер, у озера Мьесен и в лесу. Он мне лосося жарил, русский суп варил. Уха… – вспомнила Констанца слово, – он говорил, уха… – от печеной картошки шел пар, Констанца дула на пальцы:
– Очень горячо… – он целовал выступающие косточки, на кисти, хрупкое запястье, кольцо, тусклого металла:
– Подожди, не торопись… – от него пахло свежей водой озера, дымом, – картошка никуда не убежит. Пусть остынет… – Констанца уронила голову на колени:
– Картошка совсем холодной стала, когда мы о ней вспомнили… – в ушах опять зазвучал знакомый, настойчивый голос:
– Те, кто живы, мертвы, те, кто мертвы, живы… – Констанца всегда считала себя материалисткой:
– Степан говорил, что, пока мы вместе, смерти нет. Такое невозможно, но ведь он верил, что я жива. Верил, и отправился меня искать, в Россию… – по словам миссис Анны, полковник Воронов прислал брату Констанцы семейный медальон:
– Но где сейчас Степан, я не могу сказать… – серые глаза миссис Анны спокойно взглянули на Констанцу, – вы не волнуйтесь, полковник в безопасности… – Констанца не могла не волноваться.
– Эмоции бессмысленны… – сердито сказала себе она, – думай о деле. Хорошо, что ты русский язык знаешь. Легче будет с ними торговаться… – письмо для брата все еще лежало в ее индейской сумочке:
– Надо конверт миссис Анне оставить, когда я исчезну… – Констанца хотела найти в Сиэтле советские корабли, – пусть союзники узнают, об оазисе в Антарктиде. Фон Рабе мог расшифровать информацию из папки леди Констанцы, пользуясь ключом, с рисунка… – и папка, и рисунок, и сам Максимилиан могли погибнуть, но Констанца не хотела, чтобы нацисты ушли от наказания:
– Они могли отвезти туда награбленные шедевры, или ракеты фон Брауна… – Констанца, опять, подумала о родителях.
– Их двадцать лет мертвыми считают. Те, кто мертвы, живы. Папе сейчас восьмой десяток должен идти, но мама его младше. Почему они тогда не дали о себе знать? Они оставили детей в Англии, то есть меня и Стивена. Они не могли просто исчезнуть… – аккуратно потушив окурок, Констанца поднялась:
– Но я не исчезаю. Я должна найти Степана, а потом… – небо