Вчера меня ты робко упрекнула
Вчера меня ты робко упрекнула,
что так давно не приносил цветы,
и как-то необычно улыбнулась
о чём-то с сожаленьем горьким ты.
Жалел и я, что не с тобою вместе
давно хожу к поляне дорогой,
к моей неувядающей невесте,
с печалями своими и тоской.
Мне проще сотворить тебе камею
и много вёсен на поляну ту
ходить опять, где я давно не смею
невинную обидеть красоту.
Я уеду из этого города
Я уеду из этой деревни…
Н.Рубцов
Петрук Вере Андреевне
Я уеду из этого города,
ничего не сумев предпринять,
и не будет весёлая, гордая
о свершившемся, видно, пенять.
На её-то бедовую голову,
я, как снег, раз за много годов
налетел из сибирского холода
и у ног был растаять готов,
за один только взгляд киевлянки,
за один только понятый взгляд.
Я бы в нём утонул не по пьянке,
не случайно и не наугад.
Под каштанами стонут качели…
Где, в какой голубой глубине
струны сонные виолончели
оживят этот голос во мне.
Как дороги, быстры и незримы
эти звуки, лишь переплетясь…
Но дороги уходят из Рима…
Я не верю в случайную связь.
Яблока раздвоенного грань
Яблока раздвоенного грань
на столе купейном колебалась…
Отпуская, сердце не порань,
напрочь отгони печаль и жалость.
Собери все силы и не плачь,
чтоб не обнажить печаль до боли.
Ночь ушла, и вот он, день – палач,
наше счастье на две горьких доли
располосовал. Так, может быть,
рок вершится рано или поздно,
и надреза не соединить,
и над ним глумится стук колёсный.
Поезд одурел каурым вскачь.
Как живое, яблочко металось.
Не забуду твой навзрыдный плач,
видно, всё, что от меня осталось.
Что ты плачешь, стекло закупейное
Что ты плачешь, стекло закупейное,
в пелене заоконных берёз,
и стволы чередою затейливою
совпадают с дорожками слёз.
И зачем, сократя расстояния,
скорый поезд «Байкал», исполин,
всё несёт моё сердце в изгнание
по безлюдью сибирских долин.
И зачем молодая и ранняя
за окном колобродит весна,
и за давними расстояниями
долгожданная встреча видна.
Годы лечат, условности сламывая,
и обиды прощают врагу…
Верю, слышишь ты, самая славная,
я не ехать к тебе не могу.
Прощальный мотив
Тятюшкиной Вере Ивановне
Был вечер прощальный, и вы уезжали,
и были недолго со мною ещё,
и мне всё мешала уйти от вокзала
решётка, увитая старым плющом.
Такси, светофоры, немного печали,
был вечер прощальный, и вы уезжали,
и цокали туфельки тихо и модно,
и поезд казался пустым и холодным.
От вас унести был готов навсегда
и не возвратить никогда, никогда.
Не уезжайте же, молю,
я вам о многом не сказал,
О, я прошу: любовь мою
не отнимай, немой вокзал.
Отдай её, верни, молю,
я так люблю её, люблю.
Но были минуты ещё, и печалью
слегка увлажнялись окрестности глаз.
Был вечер прощальный, и вы уезжали.
О боже! И я не удерживал вас.
Прошло столько лет, и в минуты печали
опять вспоминаю как вы уезжали
такою родной и совсем не моею,
и вас удержать не посмел я, не смею…
Изящная, милая, вы уезжали.
Вы всё понимали, и всё мне прощали.